Во-первых, оборотни смертны. Ликантропия — не билет в вечную жизнь, хотя оборотни живут очень долго, в среднем до 300–400 лет. Возрастные изменения после полного созревания происходят намного медленней, чем у людей. В 40 лет среднестатистический оборотень выглядит на 20, в 60 — на 30, в 100 — на 45–50 и т. д.

Во-вторых, оборотни могут оставаться людьми и в волчьем обличии. Да, инстинкты сдержать гораздо труднее, но это возможно. Но даже будучи волком лугару все равно немного контролирует ситуацию и может остановиться в критический момент.

В-третьих, оборотень превращается в любое время суток, независимо от наличия или отсутствия лунного света.

В-четвертых, оборотни не испытывают жажды человеческой плоти, а тем более крови. Им не нужно питаться человеческим мясом. Просто оборотень для нормального существования должен хотя бы раз в месяц жить и питаться так, как это делает волк. То есть охотиться на диких лесных зверей, есть сырое мясо, жить в лесу.

В-пятых, оборотня можно убить двумя способами — сжечь, либо всадить в сердце или голову серебряный нож или кол. От всего остального спасает регенерация. Раны, нанесенные серебряными предметами, заживают крайне медленно, как у обычных людей, но умереть оборотень может, только если будет повреждено сердце или мозг. Вообще серебро для ликантропов — яд. Вода с ионами серебра ослабляет или даже убивает, держать в руках серебряные предметы для лугару — настоящая пытка. Серебро оставляет на коже оборотня сильные ожоги. Обычные чувства, присущие человеку (такие как осязание, обоняние, слух, тактильность и т. д.) у нас значительно острее, чем у человека. Кроме того мы обладаем способностью видеть в темноте, чувствовать присутствие других существ и способны воспринимать колебания воздуха и материальных вещей, некоторые из нас способны так же улавливать на ментальном уровне психо — эмоциональные состояния находящихся вокруг существ (слабая форма эмпатии).

Оборотни способны контролировать своего зверя. Но у всех эта способность была развита по разному. Сильные оборотни такие как альфа или вожак, я и Байлок, умели перевоплощаться частично и контролировать перевоплощение слабых.

Но Байлок и его псы были не такими как мы. Мы жили по другим законам. Он и его псы были «темными» оборотнями. Это был не другой вид, «темные», как их условно называли люди, такие же оборотни, как и мы. Их единственное отличие было в том, что «темные» сознательно решили регулярно питаться человеческим мясом. Лугару, так их иначе называли, не нуждались в человеческой плоти, но «кровавая диета» делала их в разы сильней. Все способности увеличивались до предела, сила, скорость, ловкость, реакция, выносливость, регенерация, все это доходило до максимального уровня. Те, кто не пробовал человечину, никогда не могли достичь таких показателей. При этом волчья натура у «темных» преобладает над человеческой, им было тяжелее себя контролировать, нередко в их поведении проскальзывали какие-то животные повадки. Во время полнолуния они полностью становились зверьми, теряя всякие остатки человеческого разума. Остановиться было очень трудно, потребовались бы месяцы без человеческого мяса и без превращений, чтобы можно вновь было вернуться к нормальному состоянию. Как правило, те, кто переходил на «кровавую диету» уже никогда ее не бросал.

У нас не было ни одной женщины — оборотня. Этот вид оборотня просто не существовал. Женщины не могли перенести оборот в зверя, по причине слабости и хрупкости тела. Но ходила легенда, что чокнутый оборотень, много лет назад, работал над этой проблемой и нашел решение. Я не знаю подробностей, но от Рема слышал, что этот ученый нашел способ рождения человеческой женщиной ребенка от оборотня. Не важно, являлся ли он чистокровным или обращенным. Многие из нас не верили в это, как и я до этого момента, пока Рем не ошеломил меня такой новостью.

— Серенити, какое необычное имя, — рассуждал я вслух, смакуя его на языке, и чувствовал, как мои губы растягиваются в довольной улыбке. Секунда и мое настроение меняется, — Улыбаюсь как влюбленный юнец, сижу тут пока, там вокруг нее кружит Байлок. Рем, — прокричал я на весь зал, он тут же появился передо мной, — Я иду за ней, ты остаешься за вожака, — приказал я и выскочил из помещения, — Надо перекусить и собрать кое- что в дорогу, не успел вернуться, как надо снова отправляться в путь, — ворчал себе я под нос, продолжая идти в свой кабинет.

***

Серенити

Болело все. Суставы как будто выворачивали под разными углами. Все тело было мокрым от пота и горячим от жара. Я стонала, рыдала и умоляла об освобождении. До меня доносились голоса и крики, но я не могла из них ничего разобрать. Страшная агония сотрясала мое тело, и я боялась, что не смогу больше вытерпеть, но почувствовала, как по моему телу провели чем-то влажным и холодным. И я снова застонала, но теперь не от боли, а от наслаждения. Кто-то выругался, но я на это не обратила никакого внимание, мне было хорошооо. Я выгибалась и ластилась на встречу этому мокрому и дарящему освобождение чуду. Мои руки сжимали ткань, на которой я лежала. Облизала пересохшие губы, ужасно хотелось пить. Тут же кто-то поднес к моим губам чашку с водой, и я стала жадно пить, иногда давясь и кашляя. Напившись, откинулась на подушку.

«Подушку? Где это я? — пытаюсь открыть глаза, но я так слаба, что у меня ничего не выходит, обидно до слез и это грозный охотник на оборотней. Ха ха ха. Берите меня тепленькой, я вся ваша. Что я помню из последних событий. Образы и звуки мелькали в моей голове: дом, горы костей, лестница в покои родителей, окровавленная ткань на кровати, рука, сжимающая меч-катару, мой крик боли. Потом башня, гром, ОНИ, библиотека отца, документы и карты, конюшня, дыхание над ухом и мужской голос, красивое тело, разговор с Байлоком, тайный проход, незнакомец, кровь на руках и темнота. Воспоминания принесли ужасную головную боль, от которой я снова застонала и из глаз потекли слезы.

— Тише девочка, все скоро пройдет, потерпи, я буду рядом, — почувствовала, как кто-то провел по щеке пальцами, стирая дорожки слез. Было так приятно за внимание, за заботу. И не важно, что это был чужой голос. Главное, что сейчас я не одна.

— Спасибо, — еле слышно прошептала я и погрузилась опять в темноту.

Анар

Смотрю на эту маленькую бестию и пускаю слюни. Я протащил ее бессознательное тело через лес и вышел на опушку леса, около деревни расположенной неподалеку от замка графа Летингтона, нашел постоялый двор и заплатив за номер, вызвал лекаря. Пришел старик лет 65. С сумкой на плече и очками на носу. Ахал и охал над ее пылающим жаром тела и ничего вразумительного не мог сказать. В гневе я выставил его за дверь и вернулся к девушке. Она металась по всей кровати, кричала и плакала. Я как зверь в клетке метался по комнате и не знал что предпринять. Вспомнил, что при жаре, нужно протереть тело холодной водой. Выскочил из комнаты, чуть ли не столкнулся с хозяйкой гостиницы. Попросил тазик с холодной водой и чистую ткань. Вернувшись в комнату, скинул с себя куртку. Закатывая полы рукава рубашки до самого локтя, услышал тихий стук в дверь. Стремительно подошел и распахнул дверь. На пороге стояла молоденькая девушка, смущенно стреляя в меня глазками, протягивала мне запрошенное ранее у хозяйки. Схватил ткань и тазик, я обворожительно улыбнувшись, захлопнул дверь перед ее носом. Поставил тару на тумбочку, располагающуюся рядом с кроватью, и достав нож из высокого сапога, стал нарезать ткань на небольшие кусочки. Нарезав, сложил рядом с подушкой девушки. Тут она снова выгнулась и я с трясущими руками, стал расстегивать ее кожаный плащ, замечу очень ей подходивший. Наконец, закончив с этим не легким делом, приподнял ее за плечи и стянул его с нее. Моему взору предстала тонкая батистовая с коротким рукавом рубашка, которая была вся влажная и буквально облегала ее груди. Ее грудная клетка часто вздымалась и резко опускалась. Я облизал губы, которые сразу стали сухими. Так и хотелось провести по ее телу руками и не только. Злясь на самого себя, я ножом разрезал на ней оставшуюся одежду и намочил одну из тряпок в холодной воде. Слегка выжал и стал проводить тканью по ее шее, груди и животу, смывая пот и грязь с ее восхитительного и подтянутого тела. Она застонала и своими маленькими руками стала сжимать простынь, а я чертыхнулся, итак нервы не к черту.