— Смирно! — рявкнул Егоров и положил руку на эфес своей сабли.

Строевые команды исполнять в русской императорской армии нижние чины научились превосходно! И уже через несколько секунд все шестеро стояли, вытянувшись в струнку. У четверых чумазых рядовых и у капрала погон на левом плече был красного, а у невысокого белобрысого молоденького солдатика в разорванном мундире был он синего цвета. Самыми грязными из всего строя были те трое, что до команды офицера катались по земле. Лёшка прошёл вдоль небольшого строя и остановился напротив отличавшегося от всех остальных своим полковым знаком различия солдатика.

— Кто таков, откуда, и что у вас здесь случилось, рядовой?! — Он внимательно вглядывался в лицо парня.

Тот ещё сильнее вытянул шею и громко прокричал ответ:

— Мушкетёр третий роты Орловского пехотного полка Воробьёв Андрей, Ваше благородие. Следую из гарнизонного госпиталя после ранения к месту расположения своего полка!

— Угу, — кивнул Егоров, — следуете, значит, рядовой? Вот тут, на вот этом самом пустыре вы туда и следуете, да?

— Так точно, вашблагородий! — так же громко прокричал солдатик. — Виноват, задержался, готов и дальше следовать!

— А почему грязный такой, мундир рваный, под глазом синяк, с выборгскими что-то здесь не поделил? — и он кивнул в сторону застывших по стойке смирно солдат с красным погоном.

— Никак нет, Ваше благородие, — нахмурился Воробьёв. — То мы так, то мы шутейно. Виноват, мундир исправлю и всё застираю. Через час он как новенький на мне будет!

Солдатик явно нравился Егорову, не сдал своих обидчиков, перед офицером не оробел, отвечал быстро и чётко. Да и вон, похоже, что всей пятёрке из чужого полка не уступил, бит был, конечно, но держался в бою до последнего. «Есть дух у Воробья», — как уже успел его окрестить поручик, и подошёл к капралу.

— Капрал второй роты выборгского пехотного полка Рябцов Никита, Ваше благородие, — представился тот, буквально поедая глазами офицера.

— Знаешь, наверное, меня, капрал? — сощурил глаза, вглядываясь в лицо здоровяка, Лёшка. — С моими егерями с год назад уже небось познакомился, а потом, чать, тоже «беседовал» на каком-нибудь пустыре, а, Никита?!

Похоже, вопрос поручика попал, что называется, не в бровь, а в глаз, и Рябцов, несколько раз моргнув, заметно побледнел.

— Так точно, знаю вас, господин поручик, ваших егерей и самих вас тут все у нас знают, — просипел он сдавленным голосом.

— Ну, вот и хорошо, — мягко улыбнулся ему Лёшка. — Ты, голубчик, проследи-ка самолично, чтобы этого солдатика больше никто тут не обидел, хорошо? Пусть себе спокойно в свой полк далее следует, ему ведь совсем скоро турке кишки на штык наматывать, а он тут с вами в Бухаресте по пустырям воюет.

— Так мы ведь завсегда, вашблагородие! Мы же не хотели вот так-то, а он вона как, прямо сам ведь на дыбки-то встал! — зачастил было капрал, оправдываясь.

— Тихо, тихо, Рябов. Меня не интересует, что у вас там случилось и кто во всём этом виноват, — прервал выборгского капрала Егоров. — Я ведь не полицмейстер или не уездный судья, чтобы тут разбирать всю вашу свару! Или же ты хочешь, чтобы я, как и положено, вас сейчас под арест взял да самое строгое дознание по поводу драки между нижними чинами в военное время провёл? Отвечай!

— Никак нет, господин поручик! — затряс головой капрал. — Смилуйтесь, Ваше благородие! Не надо бы ареста и дознания! Мы, ей-богу, прямо сейчас же помиримся, а потом и поможем орловцу.

— Ну-ну, — кивнул, соглашаясь, Егоров. — Имей в виду, Рябов, что его полк рядом с моей ротой будет вскоре располагаться. И я обязательно прослежу, чтобы он в него прибыл к себе в полном здравии, — и, развернувшись, Лёшка шагнул через лужу, обходя развалины.

— Уф, вот ведь свезло! — донеслось до него. — Это ведь сам Егоров, старший от «волкодавов», был. Ну, давай, что ли, знакомиться по-человечьи, меня вот Никитой зовут!

* * *

— Попрыгали все! Ещё, ещё! — потребовал поручик. — Зотов, Иван, в твоём плутонге как у коробейника на тракте гремит! Укладывайтесь по новой, чтобы вас даже не слышно вблизи было. Егеря как коты на мягких лапах должны всё время ходить! С первого по третий плутонг, вы бегом к станичникам, принимайте у них лошадей под сёдлами. Тыловая группа, Потап Савельич, сначала размещайте на вьючных всё ротное имущество, потом уже будете седлать и своих личных. Всё, давайте, пошли, пошли, братцы, время идёт! Четвёртый плутонг, вам ещё две минуты на перекладку! Быстрее, быстрее, всю нашу роту вы сейчас держите! — командовал на ближайшей к месту квартирования площади Егоров.

Через четверть часа все егеря разместились в своих сёдлах, а ротное имущество было надёжно приторочено на вьючную упряжь у заводных.

— Готовы, поручик? — Привстав на стременах, есаул Писаренко оглядел выстроенную головой на юг длинную походную колонну.

— Да, Фёдор Евграфович, готовы, — кивнул Лешка, пристраиваясь рядом. — Можем выдвигаться. Только вы уж шибко не скачите, мои егеря, в отличие от ваших казаков, не больно-то к дальним конным переходам привычны. Мы же всё больше на своих двоих, да по полям и по лесу.

— Ну, так и двигали бы пёхом, коли вам так привычнее, — усмехнулся есаул, подкручивая ус. — Чего вот коней теперь мучить?

— Да времени в обрез, — развёл руками Алексей. — Начальству ведь всё побыстрее, как всегда, нужно! Вокруг распутица, а путь-то нам неблизкий!

Для этого времени года действительно дорога была непростая, приходилось преодолевать более ста семидесяти вёрст по мартовской грязи и по бездорожью. После двух ночёвок отряд наконец-то приблизился к озеру Езерул. Тут на южном его берегу расположился во временном лагере корпус генерал-майора Потёмкина, задачей которого было «приглядывать» за двумя переправами через Дунай, в районе Туртукая и Силистрии. Сама же река от места лагеря была верстах в пятнадцати, и каждая из этих переправ была в двухдневном пешем переходе от русского лагеря.

— Здравия желаю, Ваше превосходительство! Вам пакет из главного квартирмейстерства армии! — «Вытянувшись по швам», Егоров протянул запечатанную бумагу командующему корпусом. Тридцатитрёхлетний, пышущий здоровьем и энергией генерал, с улыбкой оглядел егерского офицера.

— Вот и довелось нам снова увидеться, Алексей! Гляди-ка, уже поручик, и целый командир роты? Молоде-ец, голубчик, растешь! Что? Будем вместе теперь османа бить?

— Так точно, Ваше превосходительство, вместе! — подтвердил с готовностью Лёшка. — Спасибо вам, Григорий Александрович, и за себя, и за егерей, а особенно за семью Гусевых, — и Лёшка сделал лёгкий поклон.

— Хм, — Полноте, поручик, — хмыкнул генерал и покосился на стоявших чуть в сторонке штабных офицеров. — Это вы нашу матушку всемилостивейшую императрицу Екатерину Алексеевну благодарите. Что вы мне-то свою благодарность тут выражаете? Все блага и милости — от самодержицы всероссийской, а мы только лишь верные слуги воли её!