— Что!? — мне кажется, я плохо расслышала.

— Плохи мои дела, Даша, и уже давно.

От изумления мой рот приоткрывается сам собой. Не то что бы я очень в курсе того, что происходит в отцовском бизнесе, но, насколько мне известно, там все в порядке. Заводы пережили несколько экономических кризисов и девальвацию рубля.

— Подожди, я не понимаю…

— Пять лет назад, — перебивает меня. — Я решил открыть новое предприятие без Керимова-старшего. Мы с ним давние партнеры, но в какой-то момент я захотел от него отделиться. Денег не хватало, пришлось брать кредит. Но я взял его не в каком-нибудь банке, а в банке Керимова. Так как сумма очень крупная, надо было что-то закладывать. Я заложил свою долю в заводах и этот дом. Мое предприятие прогорело, я должен Керимову огромную сумму с процентами. Таких денег у меня нет. Вся моя доля в бизнесе и этот дом должны были отойти банку Керимова еще пять лет назад. Была только одна возможность спасти ситуацию — чтобы ты вышла замуж за сына Керимова.

Я таращусь на отца, совершенно ничего не понимая. Его рассказ проникает в голову сквозь барабанные перепонки, но мозг отказывается понимать и принимать эту информацию.

Папа пробовал открыть какой-то новый бизнес, взял деньги, заложил долю в заводах… Чего???

— Но… — изрекаю и тут же замолкаю, не находясь, что сказать дальше.

Какой-то бред.

— Это все давно было. Керимов должен был забрать мою долю в заводах и этот дом еще пять лет назад. Он их не взял только потому, что мы должны породниться.

Я все еще в ступоре. В голове миллион вопросов, но ни один не могу сформулировать. Отец своим откровением меня сейчас будто ведром ледяной воды облил. Просто в мыслях не укладывается.

— Теперь ты понимаешь, насколько для нас важен твой брак с Керимовым-младшим?

— Но если Каримов-старший твой давний друг, то почему он просто не простит тебе долг? — наконец-то озвучиваю один из вопросов.

Отец громко хохочет, как будто я сказала что-то смешное.

— Керимовы никогда ничего не прощают. Особенно долги.

— И зачем это им? Женитьба Марата со мной, я имею в виду.

Папа неопределённо ведет плечами.

— Не знаю. Мне какое дело? Ты понравилась Марату, он захотел на тебе жениться.

— Что?? — снова не верю своим ушам. — Но это же было ваше решение! В смысле решение отцов. Вы просто поставили перед фактом меня и Марата.

— Нет, это было решение Керимовых. Марат захотел, чтобы ты стала его женой. Он предложил такой вариант выхода из ситуации. Керимов-старший согласился породниться. Ну а я тем более согласился.

Все чудесатее и чудесатее. Вдруг вспомнила, как Марат написал мне самый первый раз. Он спросил, в курсе ли я решения наших отцов. Именно так был сформулирован его вопрос.

Тяжело сглатываю. Аппетит пропал совершенно, к горлу подступает тошнота. Тороплюсь запить ее стаканом сока.

— Но Марат мне даже не писал никогда… — бормочу ошарашенно, поставив стакан на место. — И сейчас звонит раз в два месяца в лучшем случае…

— Ну как часто он тебе звонит, это уже ваше с ним дело, мне все равно.

Какой-то сюр, нелепица. Просто не укладывается в мыслях. Да этого невозможно! Может, папа шутит? Внимательно приглядываюсь к нему. Нет, серьёзен.

Падаю на спинку стула и опускаюсь лицом в ладони. По звукам понимаю, что отец поднимается со стула.

— Я вырастил тебя, как родную дочь, Дарья, — в голосе папы появляется знакомый металл, от которого душа в пятки проваливается. Поднимаю на него взгляд. Передо мной снова жесткий и бескомпромиссный мужчина, при виде которого от страха трясутся коленки. — Надеюсь, ты умеешь быть благодарной.

— Д-да, конечно, — заикаюсь. — Я же выхожу замуж за Марата, я же готовлюсь к свадьбе.

— Ну вот и славно. Ты должна стать ему хорошей женой.

Глава 8. Семейная история

Отец обходит меня и удаляется из кухни, а я так и остаюсь сидеть.

Мужчина, которого я называю папой и боюсь, как огня, на самом деле мне чужой. Моя мать была… Скажем так, женщиной не очень высоких моральных принципов. Сегодня таких называют содержанками или охотницами за миллионами.

Я не знаю, от кого она меня родила. Когда мне было четыре года, родительница вышла замуж за Григория Вершинина, которого я зову отцом. Я помню первую встречу с ним, хотя была совсем маленькой. Мужчина разговаривал со мной любезно, но доброты от него я не чувствовала. Мне было не по себе в его присутствии. В какой-то момент я стала хныкать и просить маму увести меня в другое место, но родительница лишь грубо одергивала меня и продолжала улыбаться своему новому мужу.

Мать любила деньги отчима, а он относился к ней, как к вещи. Спустя некоторое время я стала замечать на мамином теле и лице небольшие синяки. Это было не часто. Я думала, может, мама ударилась о что-то. А однажды я увидела, как отчим поднял на нее руку.

Мне было шесть лет, и я впервые стала свидетелем акта насилия. Мое детское сердечко провалилось в пятки. Я замерла, не могла пошевелиться. Смотрела на то, как отчим возвышался над мамой, а она согнулась, схватившись за щеку. Мать не плакала, отчим не кричал, так что знаю, из-за чего мог произойти тот конфликт.

Через несколько секунд я пришла в себя. Испугавшись, что меня заметят, быстро убежала в свою комнату. Вечером я боялась выходить из нее на ужин. Думала, взрослые будут ругаться. Но ничего подобного. Мама и отчим разговаривали, как ни в чем не бывало. Только на лице родительницы я заметила слой косметики толще обычного.

С того дня я стала бояться отчима еще больше, хотя продолжила называть его папой. Старалась реже попадаться ему на глаза, а в его присутствии быть максимально неприметной. Мне было страшно рядом с ним. Я все время ждала, что он меня ударит. Если отец делал резкие движения, инстинктивно сжималась в комок, думая, что сейчас последует удар.

Как-то раз я случайно разбила хрустальную вазу в гостиной и убежала, оставив осколки. Ваза была большой, стояла на видном месте. Ее отсутствие отчим заметил в первый же вечер.

— Даша, ты разбила вазу? — прохладно спросил папа и впился в меня изучающим взглядом.

От страха у меня заледенел язык.