— Джеффри, а ты что-нибудь читал из его поэзии? — спросила она.

— Да, читал.

Молодой священник еще больше помрачнел, и Сабрина решила, что лучше сменить тему:

— Скажи, Джеффри, а граф… Ну… какой у него характер?

— Понятия не имею, что он за человек. Мы с ним не виделись несколько лет. Надеюсь, в глубине его души найдется крупица сочувствия, чтобы поддержать мои миссионерские начинания, есть же у него деньги на оперных певиц, художников и актрис. Знаешь, не далее как сегодня утром я видел, как отсюда уезжали джентльмен с виолончелью и его рыжеволосая любовница.

Любовница?! Священник Джеффри говорил почти на том же языке, что и граф Роуден!

— Приехав вчера, я невольно стала свидетельницей ссоры, — понизив голос, сказала Сабрина, — граф ссорился с синьорой Ликари, и мне показалось, что они говорили о чем-то серьезном.

— Синьора София Ликари? Известная оперная певица?! — оживился Джеффри.

— Да, она. И ты знаешь, возможно, она — его любовница. Во всяком случае, я слышала об этом.

Джеффри нахмурился и проворчал:

— Кто тебе сказал об этом?

— Ну… Мэри, — призналась Сабрина.

Джеффри внимательно посмотрел на нее, затем подошел к ней почти вплотную и, ужасно смутившись, проговорил:

— Вот что, Сабрина… Если ты позволишь… Всего лишь небольшая вольность… Она тоже смутилась.

— Какая вольность, Джеффри? О чем ты?..

Он вдруг обнял ее, и у Сабрины тотчас промелькнуло: «Неужели Джеффри сейчас меня поцелует?»

И он действительно поцеловал ее. Его теплые губы прикоснулись к ее губам, но все произошло так быстро, что она даже не успела почувствовать, как это произошло, почувствовала лишь, что дыхание прервалось на миг и сердце забилось чуть быстрее.

— О, дорогая… прости меня, — прошептал Джеффри, отстранившись.

Сабрина внимательно посмотрела на него. Вид у него был необыкновенно счастливый, а вот она не очень-то радовалась тому, что он ее поцеловал; ей почему-то казалось, все должно было происходить как-то не так, и она даже испытывала некоторое разочарование.

— Тебе незачем извиняться, Джеффри. В конце концов, ты ведь предварительно спросил разрешения…

Он робко улыбнулся, и ей вдруг подумалось, что у него необыкновенно милая улыбка — только бы он почаще ей так улыбался.

«Что ж, возможно, Джеффри действительно будет улыбаться гораздо чаще, если его кузен проявит великодушие и щедрость, — подумала Сабрина. — А этот поцелуй… конечно же, он означает, что между нами уже существует какая-то связь, иначе Джеффри не решился бы меня поцеловать».

Все эти мысли ужасно волновали Сабрину, и еще ее одолевало любопытство: ей очень хотелось узнать, был ли этот поцелуй первый в жизни Джеффри или все-таки не первый. Она внимательно посмотрела на него, но по его внешнему виду трудно было что-либо определить — сейчас он вдруг показался ей каким-то чужим и незнакомым. Впрочем, она действительно знала его не так уж хорошо: они были знакомы не более года.

Почувствовав, что надо как-то сменить тему, Сабрина спросила:

— А чем ты намерен заниматься сегодня? Что мы будем делать вечером, когда соберутся все гости?

Джеффри с улыбкой пожал плечами:

— Ну, возможно, тебе придется развлекать всех своей игрой на фортепьяно.

Сабрина в раздражении покачала головой:

— Нет-нет, не говори глупости!

— Но ты ведь очень хорошо играешь, — заметил молодой человек.

Она действительно недурно играла, порой даже вдохновенно во время богослужений; причем у наиболее чувствительных прихожан во время ее игры на глаза наворачивались слезы. Но как ни странно, музыкальный дар Сабрины не радовал ее отца — напротив, викарий всегда хмурился, когда дочь садилась за фортепьяно.

— Я, конечно, сыграю, если меня попросят, — ответила Сабрина. — Но полагаю, что в таком искушенном обществе моя игра покажется весьма заурядной. Как ты думаешь, сегодня вечером синьора Ликари будет петь?

Джеффри взглянул на нее вопросительно, и она пояснила:

— Синьора Ликари — известная певица, и, говорят, у нее чудесный голос. И еще говорят, что она — любовница графа Роудена, — неожиданно добавила Сабрина. Ей вдруг пришло в голову, что это сообщение, возможно, расшевелит Джеффри и к проявлениям нежных чувств — уж теперь-то она была к этому готова. Но Джеффри не понял подсказки и не уловил ее настроения.

— Да, полагаю, она обязательно споет, если граф ее попросит, — заявил Джеффри. — Едва ли эта певица сумеет ему отказать.

— Но вчера, когда мистер Мамфри просил ее спеть, она отказалась, — заметила Сабрина.

— Отказалась? — удивился Джеффри. — Но почему?

— Сказала, что у нее не получится. Хотя она выразилась как-то иначе…

— Наверное, вчера она была не в духе, — сказал Джеффри с улыбкой. — Или не в голосе, если можно так выразиться.

Сабрина весело рассмеялась, так как прекрасно понимала, что хотел сказать молодой священник. Конечно же, он хотел сказать, что поэты, художники и артисты, ужасно капризные люди и что они слишком высокого о себе мнения.

«Забавно, очень забавно, — говорил себе Рис, осторожно отходя от приоткрытой двери, ведущей в желтую гостиную. — Как много можно узнать, случайно оказавшись в нужном месте в нужное время». Вчера он узнал, что мисс Фэрли очень любит читать, сегодня — что она неравнодушна к его кузену.

А кузен, как и всякий другой, не властен над природой, пусть даже он — священник. Да, человек слаб, с этим ничего не поделаешь. Разумеется, Рис никогда не следил за своими гостями — просто проходил мимо и случайно услышал знакомые голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери желтой гостиной. Остановившись из любопытства, он заглянул в комнату и увидел, что его кузен целуется с мисс Фэрли.

И ведь как все получилось! Риса очень заинтриговала любовная интрижка, обещавшая немало развлечений. Выходит, ему не будет скучно, так как он и сам сможет принять участие в этой игре. Что же касается мисс Фэрли, то теперь она по-настоящему его заинтересовала.

Сильвия Ламоре-Шонесси и Сюзанна Уайтлоу, леди Грантем, встречались, чуть ли не ежедневно, и, будь их воля, они бы не расставались ни на минуту. Но в подобной взаимной привязанности не было ничего удивительного: родные сестры, которых разлучили еще в детстве, Сильвия с Сюзанной лишь недавно нашли друг друга. Вместе им было хорошо, где бы они ни встретились. Конечно же, не являлся исключением и «Эмпориум» — крупный торговый дом, принадлежавший Тому Шонесси, мужу Сильвии. Однако «Эмпориум» был не только торговым домом, здесь же, в нижнем этаже, часто устраивались балетные и театральные представления, которые нередко удостаивал своим посещением сам король.