— Да, действительно, я поставил такой первичный диагноз, — подтвердил начмед, — и до сегодняшнего дня был в нём уверен, но… — Он немного замешкался.

— И что же случилось сегодня? — посмотрел на него комбат.

— Сегодня ко мне на приём пришёл прапорщик Гетманенко, начальник третьего склада. — Военный медик понизил голос и заговорил осторожно, словно опасался разгласить некую совершенно секретную информацию. — И я обнаружил у него в области живота жёлтую сыпь. Но Гетманенко служит здесь четырнадцать лет, он уроженец Сосногорска, то есть местный житель. У него не может быть аллергии ни на здешний климат, ни на воду или пищу, всё это для него родное и в порядке вещей!

— Значит, сыпь всё-таки заразна? — насторожился майор.

— Нет, — замотал головой начмед, — я весь день провёл за анализом. Сыпь безвредна и от человека к человеку не передаётся. Это всего лишь жёлтые точки, не более того.

— Тогда в чём же суть такого переполоха? — Комбат помахал медицинской сводкой.

— Обнаружив сыпь на теле Гетманенко, я вновь задумался о причинах её появления, — начмед вновь полез в свою папку за какими-то бумагами, — вот, взгляните, товарищ майор…

— Я не врач, — остановил его комбат, — давайте-ка лучше в двух словах, так будет понятнее.

— Если коротко, то все бойцы, у которых обнаружилась сыпь, контактировали с объектом «М», — заявил военный медик, — я всё перепроверил. Они или сами выкапывали его из воронок, или доставляли объект «М» в расположение части в своих вещмешках, или просто брали его в руки при случае. У тех, кто в раскопках не участвовал, сыпь так и не появилась. А прапорщик Гетманенко постоянно имеет дело с объектом «М», ведь он хранится на его складе. В общем, я подозреваю, что сыпь есть результат воздействия на человека осколков метеорита.

— Ерунда, — отмахнулся комбат, — московские академики, для которых мы роем этот мусор, дали гарантию, что объект «М» абсолютно безвреден и вообще мертвее камня.

— Это так, — согласился начмед, — более того, я пытался изучать осколки всеми доступными мне тут небогатыми средствами. Абсолютно неживая порода, хоть и не известная. Но я чувствую, что что-то тут не так. Осколки как-то связаны с сыпью, мы просто не в состоянии этого увидеть.

— Павел Андреевич, мы с вами люди военные, а вы к тому же ещё и научный специалист, — назидательно отметил комбат, — и не мне вам объяснять, что одних только предчувствий в нашем деле недостаточно. Как вы планируете объяснить командованию, из-за чего весь сыр-бор?

— У меня есть косвенные данные, — заоправдывался начмед, — сегодня я длительное время изучал осколок и к вечеру обнаружил сыпь у себя. Но даже не это меня настораживает больше всего.

— А что же? — Комбат иронично прищурился.

— Прапорщик Гетманенко, — несколько неуверенно ответил военный медик, — он пришёл сегодня ко мне с осколком метеорита и попросил дать ему больничный на пару недель. Говорил, что устал и нуждается в психологическом отдыхе. И знаете, чем он хотел заняться в своём внеплановом отпуске? Побыть вдали от суеты цивилизации, побродить по тайге, быть может, заняться наукой, копать метеоритные воронки и собирать объект «М». Всё время показывал мне осколок и говорил о том, какой это занимательный и любопытный предмет. Это очень странно! На обычную попытку «откосить» от службы это не похоже. Кто же будет рассказывать о красоте камня или желании побыть вдали от цивилизации! Можно подумать, что где-то тут, у нас, она есть, эта цивилизация! Это очень странно! — Начмед обеспокоенно покачал головой. — Он не расстаётся с осколком. Я подозреваю, что объект «М» в больших концентрациях способен влиять на человека… Почему вы смеётесь, Леонид Константинович?!

— Павел Андреевич. — Комбат, улыбаясь, вернул медику его бумаги. — Вы служите у нас совсем недавно и ещё не в курсе всех тонкостей фольклора военных строителей. Вот прослужите лет пять, ещё не то услышите. У нас тут такие изобретательные личности, что иногда просто диву даёшься, не в том месте актеров в кино набирают! Ради больничного и возможности забить на службу и сгонять на рыбалку вам такое расскажут, что ни один академик в Москве не слышал! И правдоподобия ради не то что с камнем, с медведем обниматься будут. И целоваться, и даже заявление в ЗАГС подадут, лишь бы не работать. Так что не забивайте себе голову, если у Гетманенко и есть какая-то болезнь, то это острое воспаление хитровидной железы. А такие недуги по моей части. Вот увидите, завтра же я его излечу, прямо после утреннего развода. Так что идите, отдыхайте, Павел Андреевич, а мне ещё надо закончить ряд вопросов. И не переживайте ни о чём, вы отличный специалист, и пара-другая каких-то жёлтых точек на пузе наевшегося дикой ягоды дехканина вам не противник. Справитесь, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Идите.

Пристыженный начмед торопливо собрал свои бумаги, чётко, по уставу, козырнул, развернулся и вышел. Комбат вернулся к остывшему чаю и запустил руку в пакет с печеньем. Пацан совсем зелёный ещё. Нашёл на себе какую-то мизерную болячку и поднял такой шум. Сразу эпидемию обнаружил. Да, у страха глаза велики, а местный КВН этим пользуется. Ну да ничего, начмед толковый вроде, со временем оботрется. А Гетманенко пистон под хвост получит обязательно, это ж надо было такое учудить! Наукой он собрался заняться, подальше от цивилизации! Майор тоскливо посмотрел в окно, на глухую тайгу, со всех сторон окружившую вверенную ему воинскую часть. Тоже мне, Андерсен, Ганс Христиан, блин. Ладно, завтра разберёмся.

Деревня Кедвавом, 10 км от предполагаемого места падения ядра метеорита, 4 ноября 1991 года, 11 часов 15 минут.

С улицы донёсся отрывистый собачий лай, сопровождаемый скрипом калитки, и возящаяся у кипящего чугунного котла седая женщина, болезненно поморщившись, распрямила больную спину. Она отошла от старого стола, заставленного множеством разнокалиберных баночек, наполненных всевозможными порошками, перетёртыми травами и мутными жидкостями разных расцветок, обошла пару растянутых бельевых верёвок, увешанных пучками сушёных трав, цветов и кореньев, и выглянула в окно.

— Джина, фу! — раздался голос внука. — Это свои!

Десятилетний мальчуган, счищавший огромной, явно ему не по росту, деревянной лопатой снег с давно развалившегося дедовского ГАЗ-69, погрозил собаке пальцем и, обернувшись к стоящему в дверях калитки мужчине в военной форме, важно добавил:

— Здравствуйте, дядя Федя. Вы к бабушке? — Он опёрся на лопату и приложил руку козырьком ко лбу, закрывая глаза от полуденного солнца.

— Да, Валера, — ответил гость, — Полина Федосеевна дома?

— Отвар делает лечебный, — степенно объявил мальчишка, — проходите в дом, дядя Федя.

— Заболел кто или впрок колдует? — Мужчина в погонах старшего прапорщика затворил за собой калитку.

— Джина захворала, — мальчуган кивнул на лежащую возле будки собаку, — но бабушка её к обеду вылечит. Надо только отвар для заговора изготовить.

— Если Полина Федосеевна так сказала, значит, точно вылечит, — согласился гость, проходя к дому по расчищенной в снегу тропинке, — а что с забором у вас приключилось? — Он указал на свежую дыру в дощатом заборе, снег возле которой был усыпан щепой и утоптан следами копыт. — Скотина бесилась?