—Это демон, — сказал Кэл. — И мы его выпустили.

—Черт. — Гейдж повернулся и посмотрел в темноту леса. — Ну и день рождения у нас.

Хоукинс Холлоу

Февраль 2008

В Хоукинс Холлоу, штат Мэриленд, теперь холоднее, чем в столице Аляски Джуно. Кэлу нравилось выискивать такие мелкие факты, хотя в данный момент он был именно в Хоукинс Холлоу, и влажный ледяной ветер дул с такой силой, что болели глазные яблоки.

Он был одет так, что только глаза оставались незащищенными от ветра. С картонным стаканчиком кофе в руке зигзагом пробирался по Мейн-стрит от кофейни к боулинг-клубу «Боул-а-Рама».

Три дня в неделю Кэл завтракал у стойки «Ма Пантри» и как минимум раз в неделю ходил ужинать в «Джинос».

Отец убежден, что нужно поддерживать общину, других предпринимателей. Теперь, когда отец почти устранился от дел и переложил все обязанности на него, Кэл старался следовать этому правилу Хоукинсов.

Он посещал местный рынок, хотя в сетевом супермаркете в двух милях от города все было дешевле. Если ему хотелось послать женщине цветы, он не поддавался искушению сделать это двумя щелчками компьютерной мыши, а тащился в цветочный магазин.

Кэл обращался к местному водопроводчику, электрику, маляру и другим специалистам. Для работ в городе он по возможности нанимал жителей города.

Если не считать пяти лет учебы в колледже, он всю жизнь прожил в Холлоу. Это был его дом.

После того как ему исполнилось десять, каждые семь лет ему приходилось переживать кошмар, возвращавшийся в город. И каждые семь лет он помогал устранять последствия.

Кэл открыл боулинг-клуб, вошел и запер за собой дверь. Если дверь не запирать, люди будут заходить, не обращая внимания на вывеску с часами работы.

Он не придавал этому значения до тех пор, пока однажды после работы, когда они с Алисой Крамер играли в боулинг на раздевание, не ввалились трое подростков, думавших, что зал видеоигр еще открыт.

Урок был усвоен.

Кэл миновал стол администратора, шесть дорожек с системой возврата шаров, стойку выдачи обуви и гриль-бар, затем поднялся по лестнице на низкий второй этаж, где располагался его кабинет (или кабинет отца, если тот дежурил в клубе), тесный туалет и огромный склад.

Поставив кофе на письменный стол, Кэл снял перчатки, шарф, вязаную шапочку, куртку и теплый жилет.

Потом включил компьютер, спутниковую систему радиосвязи и сел за стол, чтобы заправиться кофеином и приступить к работе.

Боулинг-клуб, открытый дедом Кэла после войны, в конце сороковых, представлял собой крошечный зал с тремя дорожками, парой автоматов для игры в пинбол и автоматом по продаже кока-колы. Заведение расширилось в шестидесятых, а потом еще раз в восьмидесятых, когда бразды правления перешли к отцу.

Теперь клуб с его шестью дорожками, залом видеоигр и отдельным банкетным залом стал самым популярным местом отдыха в Холлоу.

Спасибо деду, подумал Кэл, просматривая список заявок на банкетный зал на следующий месяц. Но еще больший вклад в процветание бизнеса внес отец, превративший клуб в центр семейного отдыха и вложивший прибыль в другие проекты.

«Город носит нашу фамилию, — любил повторять Джим Хоукинс. — И ты должен уважать нашу фамилию, уважать город».

Кэл уважал и то и другое. В противном случае он давно бы уехал.

Примерно через час в дверь постучали, и Кэл поднял голову от бумаг.

—Извини, Кэл. Просто хотел сказать, что я на месте. Думаю, нужно покрасить комнаты отдыха, раз уж сегодня с утра мы закрыты.

—Хорошо, Билл. У тебя есть все, что нужно?

—Конечно. — Билл Тернер, уже пять лет, два месяца и шесть дней не бравший в рот спиртного, смущенно покашлял. — Хотел спросить, нет ли у тебя вестей о Гейдже.

—Последний раз он писал пару месяцев назад.

Билл молча кивнул. Больная тема, подумал Кэл. Скользкая.

Он посмотрел вслед удаляющемуся Биллу. Тут ничего не поделаешь. Да, наверное, не нужно и пытаться.

Могут ли пять лет трезвости искупить все эти побои, затрещины и тычки, все эти оскорбления? Не ему решать.

Кэл посмотрел на тонкий шрам, по диагонали пересекавший запястье. Неглубокая рана зажила удивительно быстро, но шрам остался — единственный шрам на его теле. Просто невероятно, что такая мелочь каждый семь лет ввергает весь город в семидневное безумие.

Приедет ли Гейдж этим летом, как приезжал каждый седьмой год? Кэл не мог видеть будущее — это не его дар, не его бремя. Тем не менее, он точно знал, что вместе с Гейджем и Фоксом отметит свой тридцать первый день рождения именно здесь, в Холлоу.

Они дали клятву.

Эти мысли не выходили у него из головы, и, закончив утреннюю порцию работы, Кэл отправил Гейджу короткое письмо по электронной почте.

Привет. Ты где? В Вегасе? В Мозамбике? В Дулуте? Я собираюсь встретиться с Фоксом. В Холлоу приезжает писательница, желающая изучить историю города, легенды и то, что они называют аномалиями. Наверное, я сам с ней разберусь, но подумал, что тебе следует знать.

У нас жуткий холод и ветер. Жаль, что тебя здесь нет — а я есть.

Кэл.

Гейдж обязательно ответит, подумал Кэл, отправил письмо и выключил компьютер. Через пять минут или пять недель, но точно ответит.

Он снова принялся натягивать одежду на свое длинное, жилистое тело, унаследованное от отца. Огромный размер ноги тоже достался ему от дорогого папочки.

Темно-русые непослушные волосы были такими же, как у матери. Выяснил он это лишь по ее детским фотографиям — на его памяти мама всегда была мягкой, жизнерадостной, тщательно ухоженной блондинкой.

Его ясные серые глаза, иногда приобретавшие оттенок грозовых туч, с десятилетнего возраста отличались стопроцентным зрением.

Застегивая молнию парки перед выходом на улицу, Кэл подумал, что куртка служит ему исключительно для комфорта — за двадцать с лишним лет он ни разу не чихнул. Ни гриппа, ни вирусной инфекции, ни сенной лихорадки.

В двенадцатилетнем возрасте он упал с яблони. Кэл почувствовал, как переломилась кость руки, дыхание перехватило от резкой боли.

А пока шел через лужайку к дому, чтобы сказать маме, рука срослась — правда, было еще больнее.

Он так тогда и не признался, вспомнил Кэл, выходя на пронизывающий холод. Зачем было ее расстраивать?

Он быстро преодолел три квартала до офиса Фокса, отвечая на приветствия соседей и друзей. Останавливаться и вступать с ними в разговоры не хотелось. Ни насморк, ни пневмония ему не грозили, но он жутко устал от зимы.

Серый, покрытый коркой льда снег грязной лентой лежал вдоль бордюра. Двери и окна некоторых домов и офисов украшали сердечки и венки в честь Дня св. Валентина, однако и они не могли оживить пейзаж: голые деревья и по-зимнему пустые сады.