(беседа или секс? Конечно, он выберет разговор! Ага, как же!), но даже не подумала в камеру посмотреть, помощи попросить. Мне от себя самой спасаться нужно.

— Очень, — его губы опасно приблизились. — Ты всегда умела возбуждать… — и обрушился на меня. Протест не успел сорваться, сразу в бурю ответную превратился. Макс целовал меня жадно, а я отвечала на это безумие. Плевать на прошлое, настоящее и будущее. Есть только он.

— Здесь камеры… — рвано выдохнула, путаясь пальцами в русых волосах. Макс пах горьким апельсином и тропическим зноем. Он дурманил и соблазнял. Это мой Максим. Я узнавала его в этом саркастичном мужчине. Душой и сердцем принимала.

— Плевать! — и дернул бюстье. Меня не нужно было больше держать — я откинулась назад, подставляя грудь под горячие ласки. Соски царапала щетина, даря болезненно острое наслаждение. Внизу все ныло и тянуло в нетерпении, и когда Макс запустил руки под тонкую кожу шортиков, провел пальцем по разгоряченной плоти и безошибочно остановился на пульсирующем клиторе — я захлебнулась в водовороте ощущений.

— Нравится? — шепнул, прикусив мочку уха.

Я не могла говорить, только мелко дрожать и стонать, ерзая на нем. Так хотела его. Пять лет прошло. Были другие мужчины, хорошие, плохие, разные, но не было нужного.

Максим легко приподнял меня лихо стянул шорты. Я осталась в трусиках и чулках с подвязками.

— Уррр, — невнятно прорычал, агрессивно огладив мои бедра. — Расстегни, — хрипло приказал, и я исполнила. Я не могла и не хотела ему отказывать. Далеко зашли, даже до отеля не доедем.

Максим достал из кармана презерватив и ловко натянул на крупный член. Я нависала над ним, не спешила оседлать, наслаждалась волшебством его пальцев, доводивших меня до края.

— Макс… — простонала, когда он жестко обхватил мои бедра и резко насадил на себя.

Мы целовались как в первый раз. Так, как это бывает у юных и влюбленных, которые дорвались до близости. Мы дышали часто и вместе, стонали в губы, срывали медовую спелость негаданной встречи.

— Не могу больше… — прошептала и меня накрыло сладким оргазмом.

— Я тоже, — Максим сжал меня до хруста и бурно кончил, толкнувшись в меня последний раз.

Я упала ему на грудь, дыхание восстановить хотела, пальцами по скулам скользя, рисуя нежный узор на его лице. Максим взял мой подбородок и приподнял, смотрел пристально, и мне не нравился этот взгляд.

— Высший балл тебе: и за технику, и за артистизм.

Я дернулась, вырваться хотела.

— Гимнасткой ты всегда была посредственной, а вот трахаешься до сих пор с душой.

А вот это действительно больно.

— Мерзавец… — я замахнулась, но Максим перехватил мою руку.

— Не советую, Дюймовочка.

— Пусти! — дернулась я. Он до сих пор во мне. Даже член не вытащил, а уже оскорбляет. — Что, в Лондоне девушки закончились, что ты ко мне прибежал? Или никто не трахается с душой?

— Жаль, что у тех, кто трахается с душой, души нет.

— Ты про себя?

Макс клацнул челюстью и пальцами в мои бедра впился. Он не просто во мне был. У него стоял. Я стенками чувствовала каменную эрекцию.

— Будешь дергаться, решу, что готова на второй акт.

— Не дождешься! — и снова попыталась соскочить, тщетно. — Пусти, ты не один! Мне всю ночь работать!

Синяки останутся точно. Больно было.

— Ты со всеми такая душевная?

— Тебе какая разница?! — я испытывала странное мазохистское удовольствие, поддерживая его мнение обо мне. И садистское тоже, потому что Максиму неприятно знать, насколько я морально разложилась. Если он, оскорбляя меня, шлюхой обзывая, ждал, что оправдываться начну, то прогадал. Мне не важно, что он думать обо мне будет, когда укатит в свой чопорный Лондон. Пусть пресным англичанкам вставляет!

— Я хочу тебя, Дина, — неожиданно признался. — Сколько стоит твоя ночь? Штуку, две, пять? Сколько тебе нужно?

— Засунь свои деньги, — я склонился к его губам, языком по ним провела, — себе в задницу.

— Задница — это неплохо, — улыбнулся и рванул вперед, снова атакуя меня. На столик возле дивана уложил, рот поцелуем закрыл, одним движением медленно и мучительно разрезал тугие стенки.

— Сволочь… — бросила и дугой выгнулась. Мне терять уже нечего. Это моя последняя ночь в клубе и с этим мужчиной. Одна ошибка наплодила столько злости и боли, что не разгрести.

Макс увеличил темп и с такой же скоростью пальцами меня ласкал. Разрядка наступила стремительно, но принесла одно опустошение. Слишком много ненависти, чтобы испытать блаженство.

— Черт! — выругался, и я открыла глаза.

Господи, ну за что мне это! Презерватив порвался. Не выдержал повторной эксплуатации.

— Прости, — поднялся Максим. — Я виноват.

Он поправил одежду и достал визитку.

— Если будут проблемы, сообщи. Решу.

Я истерично расхохоталась. Решит он! Какая самоуверенная наглость.

— Почему ты так жесток со мной? — задала дурацкий вопрос. Но ведь прошло пять лет, неужели до сих пор не отпустил ситуацию.

— Ты разбила мне сердце, Дина.

— Тогда мы квиты.

Макс криво усмехнулся и засунул визитку мне в бюстье, которое успела поправить. Я промолчала, на липкое от семени тело шорты натянула, поднялась и все-таки влепила ему вторую пощечину.

— Фак! — зло бросил он, но не пытался предотвратить мой выпад.

— Видеть тебя больше не хочу, — и пошла на выход. Домой поеду. Больше я здесь не работаю.

— Я буду в Москве еще три дня, — услышала в спину. — Позвони, если соскучишься.

Я обернулась, визитку под ноги бросила и средний палец показала. Это все, что получит от меня впредь. Все!

Глава 5

Прошлое

Дина

Сигарета подрагивала у меня между пальцами, а тошнота стояла где-то в горле. Я не курила, но сегодня крепким кофе запила целую пачку. Чтобы в глазах потемнело, чтобы вывернуло наизнанку, чтобы не было этих двух полосок на дешевом тесте на беременность.

Это какой-то заговор, не иначе! Я не могла быть беременной! Я выпила Постинор[2] практически сразу. Забрала свои вещи, выбежала из клуба и уже у дома в круглосуточной аптеке купила препарат. В моей жизни слишком много проблем, чтобы надеяться на русский авось. И тем более я не могла позволить себе стать матерью-одиночкой. У меня нет на это ни сил, ни желания, ни денег. О том, чтобы с Барсовым поговорить и речи не было. Он, наверняка, уже вернулся в Англию и думать забыл о своей оплошности. Да и в целом обо мне.

Что он может сказать? Что сделать? Уничтожить язвительными замечаниями и растоптать, бросив напоследок несколько сотен баксов. Сама разберусь.

Я снова посмотрела на тест и решительно допила кофе. Наверное, это вредно,