Тарнболл между тем будил остальных. Он пробил глазки еще у нескольких кокосовых орехов, и вскоре все члены группы сидели или стояли на коленях, утоляя жажду и задавая вопросы. Джилл справедливо предполагал, что он единственный, кто в состоянии ответить на них (Анжела еще не совсем пришла в себя), и на сей раз он чувствовал себя способным это сделать.

– Давайте отойдем в тень, – предложил он, – а потом поговорим. Но могу вам сразу сказать – для меня и Анжелы это место не новое. Мы здесь уже бывали. История эта не из приятных, но, по крайней мере, на этот раз все должно бы обстоять по иному. Потому что хотя это определенно место личного персонального кошмара Анжелы, сам дурной сон давно уже перестал существовать. – (По крайней мере, Джилл на это надеялся, но в глубине его мозга что-то уже предвещало неприятности).

За пляжем начиналась опушка леса. И когда группа переместилась в тень, то и подлесок ожил, наполнившись малозаметным шуршанием.

– Нехватки продовольствия здесь не будет, – заметил Фред Стэннерсли. – Там, в этих кустах, только что смылось маленькое существо, вроде поросенка. И плоды на этих деревьях… ладно, ладно, знаю! – успокаивающе поднял руки он. – Мы не можем быть уверены. Но они выглядят съедобными.

– А те большие пальмовые орехи превосходны, – высказал свое мнение Джордж Уэйт. – Если их мякоть столь же хороша, как и молоко…

– Столь же, – заверил его спецагент. И Уэйт продолжил:

– То голодать мы не будем. И не говорите мне, что в таком прекрасном океане не водится никакой рыбы.

– Моллюски определенно водятся, – сообщил Тарнболл.

– Рыба! – разволновался Кину Сун. – Моя рыбак. Показывать вам, как ловить рыба!

– Да, – согласился Тарнболл, – и птица тоже кажется приличной, по крайней мере, так думает Барни. Вот вам: в воде пескарики, птицы и звери – в зеленом лесу. Да, своего рода рай.

– Но он не всегда был им, – содрогнулась Анжела…

Они представляли собой довольно потрепанную компанию: одежда – в грязи, порвана или в лохмотьях; тела – в синяках, царапинах, порезах, а в случае корейца – увечные; на лицах синяки и запавшие глаза, и морщины беспокойства от постоянного стресса. Модный современный костюм Миранда давно уже испустил дух.

Теперь она обходилась тем, что не было наполовину или хотя бы малость приличным. Колготок она больше не носила; они теперь образовывали эластичный пояс, удерживавший на месте мешковатые длинные зимние штаны. Он объяснил ей, что это ненормальный износ одежды, но в Доме Дверей никогда не знаешь, чего ждать.

Она разгуливала с голым животом и пыталась спрятать пупок под узлом, образованным из драных, болтающихся концов того, что некогда являлось блузкой. Верхняя ее часть мало чем отличалась от тряпки и едва скрывала бюстгальтер. Но, впрочем, присоединиться к группе Миранда решила в последнюю минуту.

Самым оборванным из всех казался Кину Сун. Он с первого же дня выглядел, словно пугало огородное, тощий, как грабли, и с шапкой черных волос, окаймляющих его голову со всех сторон. Уродливый обрубок левой руки оставался прямо на виду, потому что прикрыть его было нечем… он казался безнадежным. Но. если твердость являлась достоинством, то Сун мог считаться самым достойным из всех…

Они расположились поудобней на полянке под деревом, очень похожим на дуб, и Джилл приступил к рассказу:

– Когда во время нашего первого – ну, называйте его, если угодно, приключением – мы разделились, то Анжела в итоге очутилась здесь. Тогда, как и сейчас, мы ожидали своих наихудших кошмаров. В то время Род Денхольм, муж Анжелы, был жив, хотя и не здоров. Род был очень больным человеком, то есть психически больным. Он был безумно ревнивым алкоголиком – беспричинно ревнивым, могу добавить. И друзьям от него доставалось не меньше, чем запасам спиртного.

Как это обычно бывает, его скверный характер шел рука об руку с пьянством. Но хуже всего, с моей точки зрения, то, что больше всех от него доставалось Анжеле, так как он видел в ней причину всех своих многочисленных неприятностей… – Джилл умолк. Он чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что рассказывал это, и был нерешителен. И поэтому рассказ продолжила Анжела:

– Род не занимался любовью, – с горечью сказала она. – Он насиловал. Думаете, что нельзя изнасиловать свою жену? Ну, вы не знаете – не знали – Рода. Когда дела шли плохо, он напивался; когда они шли очень плохо, он напивался вдрызг. Я не видела этого, пока мы не поженились, когда стало уже слишком поздно. Но можно выдержать лишь сколько-то ревнивых обвинений, побоев, синяков и… и… того, что он делал. И поэтому я сбежала.

Я не знала Спенсера – я только-только встретилась с ним, когда его забрал Дом Дверей, или Замок. Но так как я была с ним. Замок забрал и меня тоже. Равно как Джека и одного или двух других. Сит знал о Роде… не спрашивайте меня, откуда. Вероятно, это всплыло потому, что Род следил за мной, угрожал мне.

Поэтому Род, в итоге, оказался здесь. Настоящий Род, захваченный Ситом и… и впрыснутый в этот мир, чтобы испоганить его. И испоганить меня. Но без спиртного он этого сделать не мог, и потому Сит позаботился и об этом тоже. И, словно этого мало, Сит сдублировал… сконструировал целую банду Родов, которые преследовали меня, словно… словно… – Она покачала миловидной головкой и отвела взгляд. А Джилл подхватил эстафету:

– Рай? Только не при таких обстоятельствах. Больше похоже на своего рода ад. Но Анжела осталась, несмотря на все это, невредимой, когда Род – настоящий – упал в гигантского моллюска и…

– Моллюска? – нахмурилась Миранда Марш. Она потирала то место на подбородке, куда ее ударил спецагент, и странно смотрела на него. Но, взглянув на Анжелу, она уточнила:

– В смысле, что-то вроде устрицы, морской раковины?

– Да, двустворчатая раковина, – кивнула Анжела. – Но очень большая. Не слишком далеко отсюда есть отрезок пляжа, где больше ила, чем песка. Ночью из моря вылезают те большие крабы и идут в лес, чтобы подкрепиться зеленью. Такие красивые робкие создания. Когда они пугаются, то устремляются всей толпою к берегу, и вот тут-то их и поджидают те моллюски. Стоит лишь задеть один из их сифонов, они чуют еду и открываются для кормежки. Некоторые из виденных мной раковин достигали, может, ну, целых семь футов в поперечнике.

– Ух! – содрогнулась Миранда.

Но Тарнболл среагировал иначе:

– Похлебка из моллюсков!

– Мой нравится! – высказался Кину Сун.

И разговор на миг запнулся, сменил направленность, стал действительно чуть веселее.

Джилл и Анжела сидели вплотную друг к другу, и Джилл защищающее обнимал ее рукой за плечи; теперь Миранда придвинулась поближе к рослому спецагенту.

– Ты действительно ударил меня, – сказала она, глядя на него с тем же странным выражением. – Я помню вкус соленой воды, когда упала, и как меня тянут за волосы. А потом…

– Да, я ударил тебя, – подтвердил он. – Иначе, ты, возможно, утонула бы. А может быть, и я утонул, пытаясь спасти тебя. И не думаю, что мне было бы наплевать, если бы я утонул.