– Поговорить, – поморщился Ваня. – Мой затылок! Там точно шишка растет. Еще я копчик отшиб! Ты вообще дружишь с головой? Разве можно человека с высоты его роста опрокидывать?

– Спроси лучше у своих мозгов, позволительно ли швырять с лестницы кресло, – огрызнулась я.

– Швырять кресло? Когда? – удивился Иван. – Я ваще-то в своей комнате был!

Я села на кровать.

– Не лги. Ты раскокал фигурку лисы в столовой, а когда понял, что я могу тебя застукать, кинулся на второй этаж, запулив в меня мешок-кресло. Я, кстати, тоже шлепнулась на попу и не ною.

– У баб на заду жир, – прокряхтел Ваня, – а у мужиков мышцы, нам больнее, чем вам.

– Отлично, после того как ты обозвал меня коровой, покрытой салом, говори правду, – разозлилась я. – Зачем ко мне заявился?

– Не спалось мне, – вздохнул Иван. – Я думал все, думал.

– Лавры Сократа не давали Ване покоя, – хмыкнула я, – ты задавался вопросами, что делать и кто виноват? Не бил статуэтку? Не крал грелку? Не рвал подушку? Не убегал от меня по лестнице?

– Нет, – тихо ответил Ваня.

– Здорово! У нас в отеле полтергейст! – воскликнула я. – Может, злой дух вызвал и ураган?

Но Иван не улыбнулся.

– Не-а! Погода сама собой испортилась.

– Хорошо хоть ты объективно оцениваешь природные катаклизмы, – вздохнула я, – извини, разочарована. Сегодня вечером ты показался мне хорошим человеком, спас жизнь Кузьме Сергеевичу. Но потом белое стало черным.

Ваня потер затылок.

– Я попал в плохую историю. Мы с Мишей родственники, его отец и мой – двоюродные братья.

– Это не прямое родство, – перебила я Ивана.

– Вроде да, но они дружили, нас с Мишкой воспитывали вместе, – пояснил Ваня, – Михась постоянно дела мутит, а я вечно с ним. Иногда не очень его развлекаловка нравится, но выбора-то у меня нет.

– Выбор всегда есть, – не согласилась я, – идти – не идти, делать – не делать, пить – не пить. Все зависит исключительно от человека! Если ты отправился с приятелем грабить банк и попался, ругай не его, а себя, мог ведь отказаться.

– Ты не знаешь Мишку, – вздохнул Иван, – он прилипнет хуже жвачки, не отскрести. Я согласился поехать в «Кошмар», хотя вообще-то воровать нехорошо.

– Спорить не буду, – кивнула я, – кроме того, нехорошо приезжать в гостиницу, врать Изабелле Константиновне, что хотите снять ее в кино, селиться в отеле бесплатно, а в ответ на гостеприимство хозяйки затевать в доме спектакль с привидениями, трупами и распотрошенными подушками.

– Ты о чем? – заморгал Иван.

– Хватит, – поморщилась я, – врать и воровать стыдно.

– Ну, я тоже так подумал, когда Мишка про историю в Мартенбурге рассказал, – кивнул Ваня, – и вы с Изабеллой Константиновной мне при первой встрече совсем не понравились. Две фри! А сегодня что-то меня торкнуло, – продолжал Ваня, – нехорошо мы делаем. Ты мне так смело помогла при операции. Да Мишка упертый. Его с места не сдвинуть. Короче, я решил все тебе рассказать. А сию секунду заколебался. Вдруг Михаил прав? Я плохо в людях разбираюсь. Изабелла Константиновна теперь кажется мне симпатичной, а ты ваще прямо герой. Но вот вопрос: вы знали?

– Что? – не поняла я.

– Про Мартенбург и воровство, – после паузы поинтересовался Ваня, – ответь честно, я измучился, не мог заснуть, извертелся в кровати, поэтому и пришел! Ты оказалась совсем другой, смелой и не дурой. Давай поговорим откровенно.

– Мартенбург? – переспросила я. – Похоже на название города в Германии.

– Точно, – согласился Иван, – после войны он отошел к коммунистам.

– И что? – не поняла я. – Никогда там не была.

– Изабелла Константиновна тебе ничего про Мартенбург не рассказывала? – не успокаивался Ваня.

Я совсем потеряла нить разговора.

– Нет.

– А Алексей Николаевич Варбакас? Может, дед чего натрепал? – спросил Иван.

– Он скончался до моего рождения! Сколько мне, по-твоему, лет? – рассердилась я.

Ваня откинулся в кресле.

– Ты вообще что о старике слышала?

– Дед воевал, вернулся в Москву, стал портным, женился на бабушке, – кратко перечислила я вехи биографии Алексея Николаевича, – умер он давно, был намного старше жены. Да, еще он не хотел, чтобы Белка стала актрисой. Вот и все.

– Они богато жили? – задал следующий вопрос Иван.

– Никогда не задумывалась на эту тему, – опешила я, – бабуля не говорила о материальных трудностях. Алексей Николаевич имел большое количество клиентов, у него заказывала вещи элита советской Москвы: артистки, жены писателей, композиторов, супруги партийных бонз. Дедушка легко мог сшить не только платье, юбку или блузу, но и пальто, куртки. На все руки мастер. Хорошо вязал на машинке, на спицах и крючком, сам делал пуговицы, бусы, браслеты. Сейчас бы его назвали модельером и брали бы у него интервью. Но в советские годы дед считался кем-то вроде прислуги, хотя шикарно шил. Бабуля рассказывала, как к Алексею Николаевичу обратилась актриса, которую пригласили на кинофестиваль во Франции. В советское время это было редкостью, она не хотела ударить в грязь лицом, не желала выглядеть на фоне заграничных див замарашкой, поэтому попросила Варбакаса придумать нечто невероятное. И Алексей Николаевич не подвел. Учти, что в СССР было плохо со всем: с тканями, фурнитурой, нитками, но дед с честью выдержал испытание.

Когда советская актриса появилась на красной дорожке, она не произвела вначале никакого фурора. Толпа фанатов приветствовала исключительно зарубежных исполнителей. Звезда из России мало кого интересовала, да еще на ней было ничем не примечательное, простое черное платье, разве что с модной тогда плиссированной юбкой. Актриса слегка задержалась перед тем, как начать дефиле к лестнице, потом смело пошла вперед. Зрители завыли от восторга, а журналисты схватились за фотоаппараты. Легкая ткань платья зашевелилась, стало видно, что юбка – это большое количество тонких двусторонних, черных снаружи и красных изнутри, полос. При движении они взметались вверх, потом опадали, создавалось впечатление горящего костра. Абсолютно закрытый, под горлышко, лиф, юбка, мелькающие в прорезях ножки в прозрачных чулочках и в красных шпильках на пятнадцатисантиметровых каблуках, – все вместе смотрелось очень сексуально, эпатажно и оригинально. Добили всех серьги: черно-красные, круглые, усыпанные блестящими камушками, они висели на тонких золотых цепочках, двигались, подпрыгивали, казались то ли диковинными цветами, то ли живыми бабочками.

На следующий день почти все газеты Франции опубликовали фото российской актрисы с подписью: «Лучшее платье фестиваля приехало из страны медведей», «Советские кутюрье заткнули за пояс мировую моду», «Теперь никто не верит, что русские носят лапти» – такие заголовки кричали со всех полос. Журналисты пытались выяснить, из чего сделаны потрясающие серьги, но актриса лишь томно вздыхала и отвечала: «Это секрет. Если расскажу, он перестанет быть секретом».