И кем теперь она будет?

Точно не такой, какой хотели видеть ее они, это точно.

Человечнее, чем человек, чем человечный человек, чем…

Она закрыла глаза. Сделала глубокий судорожный вдох. И схватила свою печаль за горло. Воспламенила ее своей яростью. А потом стала смотреть, как она горит. Не-девушка позволила этому пламени согреть себя. И сжечь. Забрать ту девушку, которой она была и никогда не была. Ана внутри нее умерла навсегда. Во рту был вкус пепла. По коже пробежали мурашки.

Она уничтожила себя, чтобы начать все сначала.

Восстала из пепла.

Но твои друзья…

Никогда не были моими друзьями.

Но твоя жизнь…

Никогда не была моей жизнью.

Мое тело не принадлежало мне.

Мой разум не принадлежал мне.

Моя жизнь не принадлежала мне.

– Я такая же, как они, – прошептала она.

– Ана…

– Это не мое имя!

– Иви, пожалуйста…

– Я больше тебе не хозяйка.

– Ана, – умоляюще проговорил Иезекииль.

– …Уходите.

– …Что?

Она повернулась к не-парню. Парню, который не был человеком, но который только и говорил, как он любит ее. Поэтому у нее не было выбора.

Но даже у рабов есть выбор.

Она поднялась на ноги. Убрала с глаз пропитанную кровью светлую челку. Сжала руки в кулаки.

– Уходите!

– Ана, я люблю тебя…

– Это не мое имя! – закричала она. – Я не она! И никогда ею не была! Я не та Ана, которую ты любил или которая любила тебя в ответ. Я не принцесса, запертая в своей башне, или девушка, которую ты искал всю свою жизнь, я не одна из них! Это не я! Она мертва и похоронена уже два года!

– Неверно.

Все четверо посмотрели на кружащегося в мерцающем свете ангела.

– Я знаю тебя всего пять минут, – прорычал Крикет, – но ты мне уже не нравишься. Ты только что сказала нам, Ана Монрова умерла.

– Это заблуждение. Я сказала, что мозг Аны Монрова умер после взрыва, уничтожившего Грейс. Также я сказала, что отец поддерживал ее жизненные показатели через систему жизнеобеспечения. Но я ни в коей мере не утверждала, что Ана Монрова мертва. Не говоря уже о том, что ее похоронили.

– Ты хочешь сказать, что она еще жива? – Глаза Иезекииля широко распахнулись. – Где она?

– Я ничего не скажу. Я обязана защищать Николаса Монрову и членов его семьи. Проинформировав вас о местонахождении Аны, я подвергну ее жизнь лишней опасности.

– Я пытался спасти Николаса Монрову и его семью, Мириад.

– И потерпел неудачу, Иезекииль.

Иезекииль ощетинился гневом, его голос зазвучал тихо и зловеще.

– Где она?

– Не здесь.

– Вас здесь тоже быть не должно, – сказала не-девушка.

– Чертовски верно. – Крикет подобрал Лемон ладонью. – Лемон слишком опасно оставаться здесь, как я уже сказал. Радиация убьет ее, если мы задержимся хотя бы ненадолго. Нам пора идти.

Не-девушка посмотрела на большого логика и кивнула.

– Прощайте.

– …Что значит «прощайте»?

– Я имею в виду, что не пойду с вами, Крикет.

– Ана, ты не можешь здесь оставаться.

– Меня зовут не Ана, Иезекииль. – Внутри нее шипело пламя, с каждой секундой становясь все горячее и ярче. Девушка, которой она никогда не была, стала лишь пеплом на ветру. – И не говори мне, что я могу, а чего не могу. Впервые в жизни я могу делать все, что захочу.

– И ты хочешь остаться здесь?

– Я хочу…

Не-девушка стиснула челюсти. Тряхнула головой, пытаясь уловить хотя бы мысль, хотя бы чувство, хотя бы слово, которое было бы ее собственным.

Но поняла, что у нее их может и не быть.

Но она сама могла это изменить.

Алгоритм из плоти и костей, пытающийся угадать, что бы сделала мертвая девушка.

Больше нет.

– Я хочу узнать, кто я такая, – заявила она. – И я не думаю, что ты сможешь меня научить.

– Ана, я…

– Я не та, какой ты хочешь, чтобы я была, Иезекииль.

Она опустила глаза на слот для монет в его груди.

Знак его преданности.

Знак его верности.

– И не думаю, что ты такой, какой хочу быть я.

– Крутышка…

Она взглянула на девушку, лежавшую на руках логика.

– До свидания, Лемон.

Девушка покачала головой, в ее глазах стояли слезы.

– Крутышка, я не оставлю тебя.

– Нет, ты уйдешь.

– Вместе сильнее, помнишь? – По щекам Лемон потекли слезы, ее голос дрогнул: – Вместе навсегда.

– Не навсегда. Уже нет.

– Кру…

– Ты умрешь, если задержишься здесь еще хотя бы на чуть-чуть, Лемон. Крикет больше не обязан защищать меня. Он знает, что я не человек. У него больше нет выбора. Ему придется выбрать тебя.

Она оглянулась на выведенных из строя Голиафов у себя за спиной, потом посмотрела прямо в глаза огромного логика. Его сердце состояло из реле, чипов и процессоров. Его оптика была сделана из пластика. И все же в них отражалась мучительная боль.

– Я…

– Ты был хорошим другом, Крикет. – Не-девушка печально улыбнулась ему. – Береги себя.

Бот покачал головой.

– …Прости. Я должен.

– Я знаю.

Большой бот собрался с духом. Его словно разрывало на две половинки. Его чувства боролись с программными кодами. Он любил ее. Он всегда будет любить ее. Но он был запрограммирован. И что бы он там ни наговорил ей в приюте, сейчас эта программа боролась с ним. Заставляла покинуть ее, несмотря на его чувства. Его тело не принадлежало ему. Его разум не принадлежал ему. И его жизнь не принадлежала ему.

Но когда-нибудь это изменится, мой маленький брат.

Крикет опустил плечи. Вздрогнул, ненавидя каждую секунду. Но, наконец, он повернулся и, низко опустив голову, потащился к выходу. Лемон задергалась в его объятиях, пытаясь вырваться, замолотила кулаками по корпусу логика.

– Нет, Крик, отпусти меня!

Крикет вздохнул.

– Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.