Высокая дама взглянула на нее с легким отвращением и зашагала к выходу, но ее спутница остановилась и спросила:

– Вы что-то хотели?

– Она едет в Анк-Морпорк? – поинтересовалась Гленда. – Все знают, что она подружка Витинари.

Она немедленно смутилась, как только произнесла это слово; оно вызывало в воображении образы, которые просто не укладывались в специально отведенное место в мозгу.

– Да? Они действительно очень близкие друзья.

– Я хочу поговорить с ней насчет мистера Натта, – сказала Гленда.

Женщина беспокойно взглянула на нее и потянула к свободной скамье.

– У вас проблемы? – спросила она, садясь и жестом приглашая сесть Гленду.

– Она сказала Натту, что он бесполезен, – ответила та. – Иногда мне кажется, что он думает только о том, чтобы приносить пользу.

– А вы приносите пользу? – спросила женщина.

– Что за вопрос такой?!

– Интересный и, возможно, познавательный. Стал ли мир с вашей помощью лучше? И, пожалуйста, окажите мне любезность и сначала подумайте над ответом, вместо того чтобы обижаться. В наши дни, к сожалению, обид хватает. Люди полагают, что реагировать и думать – одно и то же.

Гленда могла ответить только «да».

– Так вы делаете мир лучше?

– Да. Я многим помогла. А еще я придумала «пирог пахаря».

– Люди, которым вы помогали, хотели вашей помощи?

– Что? Да, они сами приходили и просили.

– Хорошо. А что такое «пирог пахаря»?

Гленда объяснила.

– А, вы, наверное, та кухарка из Незримого Университета, – сказала женщина. – То есть возможностей у вас несколько больше, чем у обычной кухарки, и я делаю вывод, что незадолго до помещения в духовку вы относите маринованный лук в холодную комнату, где температура на грани замерзания, чтобы он остался хрустящим в пироге. Как вариант, вы завертываете его в сыр, в качестве временного изоляционного материала, поэтому, если рецепт соблюден и пирог не подгорел, полагаю, фокус удается… – Она сделала паузу. – М-м?

– Вы кухарка? – спросила Гленда.

– Боги мои, нет!

– Значит, вы просто догадались? Мистер Натт говорил, что ее светлость нанимает только очень умных людей.

– Мне неловко это признавать, но так оно и есть.

– Но она напрасно сказала мистеру Натту, что он бесполезен. Так нельзя.

– Он действительно был бесполезен. Он даже не умел толком говорить, когда его нашли. Вы ведь не станете отрицать, что действия ее светлости пошли ему на пользу?

– Но он все время нервничает, а теперь еще выяснилось, что он орк. Что будет дальше?

– На ваш взгляд, он делает что-нибудь типично орочье?

Гленда неохотно произнесла:

– Иногда у него вырастают когти.

Женщина внезапно встревожилась.

– И что?

– Э… ничего, – ответила Гленда. – Они вроде как… убираются обратно. Но он делает замечательные свечи! – быстро добавила она. – Он всегда чем-нибудь занят. Как будто вся польза может вытечь, если не доливать постоянно доверху.

– Судя по тому, что вы говорите, не исключено, что она была с ним слишком резка.

– Она любит его?

– Прошу прощения?

– Я имею в виду… кто-нибудь когда-нибудь любил мистера Натта?

– О, думаю, она его любит… на свой лад, – ответила женщина. – Хоть она и вампир, а вампиры смотрят на мир по-другому.

– Что ж, если бы мы встретились, уж я бы сказала ей пару слов, – заявила Гленда. – Она совсем запудрила мозги бедняжке. Натравила на него этих жутких крылатых женщин. Я бы ни за что не позволила так с ним обращаться.

– Насколько мне известно, она обладает невероятной силой, – заметила женщина.

– Это не дает ей права, – возразила Гленда. – И вот еще что. Мистер Натт здесь. Да, да, там, во дворе, подковывает лошадь для «Ланкрского летуна». Он и правда просто чудо.

– Похоже на то, – с легкой улыбкой сказала женщина. – А вы, кажется, его горячий апологет.

Гленда помедлила.

– Это как-то связано с пологом? – спросила она.

– «Апологет» значит «сторонник», – объяснила женщина. – Я вижу, вы как минимум неравнодушны к мистеру Натту? И, пожалуйста, помните: я предпочитаю, чтобы люди думали, прежде чем ответить.

– Да, он мне очень нравится, – пылко ответила Гленда.

– Очаровательно, – сказала женщина. – По-моему, мистер Натт и впрямь сумел стать гораздо полезнее, чем я полагала.

– Передайте ее светлости мои слова, – попросила Гленда, чувствуя, что у нее от смущения горит шея. – У мистера Натта есть друзья.

– О, передам, – ответила женщина, вставая. – А теперь извините меня. Наша карета, кажется, отправляется, и мне пора.

– Не забудьте передать! – крикнула Гленда вдогонку.

Она увидела, как женщина обернулась с улыбкой, а потом исчезла, когда в дом с холода вошла толпа, прибывшая на очередном дилижансе.

Гленда, которая встала одновременно со своей собеседницей, тяжело опустилась на скамью. Кто она такая? Наверное, библиотекарь ее светлости. Натт несколько раз о ней упоминал. Хотя, с точки зрения Гленды, поведение этой особы явно выходило за рамки положения. Она даже не удосужилась представиться.

В глубине сознания вдруг зазвучали слабые, отдаленные сигналы неподдельного ужаса. Разве она спросила у Гленды, как ее зовут? Нет! Но откуда-то она это знала… и про кухарку из Незримого Университета – тоже! И она так быстро соображает, она за долю секунды догадалась насчет «пирога пахаря». Та часть сознания, которую некогда высвободило бренди, вмешалась и сказала: «Проблема в том, что у тебя уйма предубеждений. Ты что-то видишь и думаешь: ага, я твердо знаю, что такое я вижу. Но она говорила совсем не как библиотекарь, правда?»

Гленда очень медленно сжала правую руку в кулак, сунула в рот и сильно прикусила в попытке изгнать из памяти последние пятнадцать минут и вообразить взамен что-нибудь менее неприятное. Например, что у нее свалились панталоны.

Даже сейчас, глухой ночью, кузня оставалась центром притяжения. Непрерывно приезжали и отъезжали кареты. Постоялый двор жил не по солнцу, а по расписанию, и тех, кто ждал свой дилижанс, кузня манила надеждой на бесплатное представление и уютное укрытие от ночного холода.

Натт подковывал лошадь. Трев раньше уже видел, как это делается… но только не так. Животное стояло, словно окаменев, и слегка дрожало. Если Натт хотел, чтобы лошадь сменила положение или подняла ногу, он щелкал языком, и она слушалась. Трев понял, что наблюдает не просто за кузнецом, который подковывает лошадь, а за мастером, демонстрирующим свои умения многочисленным дилетантам. Когда подкова была прибита, лошадь прошла задом перед толпой, как на показе мод, повинуясь едва заметным жестам. Она явно не особенно радовалась, но, черт возьми, слушалась.