– Он зачем-то нацепил на глаз дурацкую повязку, но я все равно узнал его... хотя если за это время ему успели выбить глаз, тогда... Одним словом, он был тут, он прошел через всю площадь и стал подниматься вон по той улице. С ним был такой ужасный... Такой дьявольского вида... С чудовищной бородой и фитилями... Черной как смоль! Я послал за ними незаметно одного человека – Ван Леувена. Он должен проследить, куда они направляются...

– О ком идет речь, сударыня? – с беспокойством спросил де Пуанси, внимательно оглядывая возбужденного Абрабанеля. – И кто этот человек? Он, кажется, голландец? Что происходит?

– Разумеется, он голландец, – с досадой ответила Лукреция и тоже принялась озабоченно озираться. – А речь он ведет о том самом Веселом Дике, о котором мы с вами только что беседовали. Видите, ваши люди никак не решат, где искать Веселого Дика, а он тем временем бродит у вас под самым носом.

– Но второй... С черной бородой, – неуверенно произнес де Пуанси. – Неужели это Черный Билл? Если это так, то я опасаюсь самого худшего. Они смертельные враги и не успокоятся, пока не перережут друг другу горло. Они были вдвоем?

– Вдвоем, ваше сиятельство! – с готовностью ответил Абрабанель, который начал наконец понимать, с кем имеет дело, и в силу этого несколько остепенился. – С ними больше никого не было, в этом я могу поклясться на Библии!

– Зачем же на Библии? – удивился губернатор. – Я вам верю. Я сейчас же отправлю в ту сторону солдат.

– Погодите, не нужно солдат, – сделал протестующий жест рукой капитан Ришери. – Вся эта суета ни к чему. Вы сказали, что отправили по следам этого одноглазого своего человека, месье Абрабанель?

– Совершенно верно, это Ван Леувен, – подтвердил Абрабанель. – Он ловкий молодой человек и умеет, хвала Всевышнему, обращаться с оружием.

– В таком случае я сейчас же догоню его, и мы решим с ним, что делать. Сударыня, доверьтесь мне! – сказал Ришери. – Веселый Дик никуда от меня не денется.

– Деваться ему и вправду некуда, – заметил де Пуанси. – Вокруг море, а «Медуза» стоит без мачт. Команда как раз латает паруса и обновляет такелаж. А вот устроить резню он может очень даже легко. Будьте осторожны, капитан!

– Я всю жизнь осторожен, – ответил Ришери и выразительным жестом положил руку на эфес шпаги. – Но и те, кто переходит мне дорогу, должны почаще оглядываться!

– Хорошо сказано! – одобрительно воскликнул де Пуанси. – Узнаю истинно французскую доблесть!

Лукреция при этих словах слегка поморщилась, но, поскольку она в этот момент отвернулась, этой гримаски никто из мужчин заметить не успел.

– Правильно, Ришери! – сказала она. – Я тоже считаю, что нужно идти за ними. Но с одним условием – я тоже последую за вами в экипаже. На всякий случай передайте мне ваш пистолет!

Ришери посмотрел на нее с восхищением, но расставаться с пистолетом не спешил. Тогда Лукреция сердитым жестом вытянула вперед руку.

– Дайте, я сказала!

Ришери вытянул из-за шелкового кушака пистолет и, зарядив его, нехотя передал Лукреции.

– На такое способна только истинная француженка, в жилах которой течет кровь Жанны д'Арк! – взволнованно заявил де Пуанси, наблюдая за перепалкой гостей. – Я восхищаюсь вами!

– Да уж, – заметила Лукреция и сморщила носик. – Но суть не в этом. Уверенности в том, что мы догоним Веселого Дика, у меня нет, поэтому со своей стороны также продолжайте поиски. Мы вас еще навестим.

Она кивнула Ришери, и вдвоем с капитаном они быстро покинули дом губернатора. Де Пуанси проводил их долгим взглядом, а потом вдруг уставился в упор на Абрабанеля. Тот поежился, потер руки и заискивающе улыбнулся.

– Меня зовут Давид Малатеста Абрабанель, с вашего позволения, – представился он. – Я скромный негоциант. В настоящий момент совершаю морскую прогулку в обществе нескольких старинных товарищей, юной дочери Элейны и несравненной красавицы Аделаиды Ванбъерскен.

– И какое вы имеете к, ней отношение?

– О, мадам Аделаида – безутешная вдова друга моей юности, – быстро соврал Абрабанель. – Он тоже был купцом и...

– Где нахожусь я, – жестко произнес де Пуанси, – там нет места голландским купцам. Я не против морских прогулок, но пока вы на Тортуге, забудьте про коммерцию, иначе...

– Ваше сиятельство может не беспокоиться, – поспешил заверить его Абрабанель. – Моя миссия скромна и благородна – поддержать дух безутешной вдовы...

– Судя по тому, как держится эта безутешная вдова, ваша миссия вполне удалась, – заметил де Пуанси. – А теперь прошу меня извинить – мне нужно отдать еще кое-какие распоряжения, посему я вас оставляю.

– Он меня оставляет! – горько пробормотал Абрабанель, глядя, как губернатор скрывается за деревьями. – Распоряжения! Хорошо ему быть губернатором и отдавать распоряжения! А что делать, когда на руках взрослая дочь, толпа сумасшедших голландцев и безутешная вдова друга юности, которого ты и в глаза никогда не видел? А помимо прочего ты еще должен блюсти интересы компании и всех тех достойных людей, которые тебя сюда послали. Однако же, пока мы не покинем этого дьявольского острова, надеяться не на что. Никогда еще ты не был в таком двусмысленном положении, Давид Малатеста Абрабанель! А все женщины, авантюристы и безответственные молодые люди! Избави нас от искушений, великий Б-же!..

Абрабанель по-монашески наклонил голову и засеменил в сторону уютного домика, где он уже успел снять весь второй этаж под жилье для себя и своих партнеров. Элейна занимала в нем две комнаты – спальню и небольшую гостиную. Перебравшись на новую квартиру, она закрылась в своих покоях и наотрез отказалась куда-либо выходить. Путешествие изрядно утомило ее, живописные оборванцы на улицах напугали, а какая-то тайная мысль гнала слезы на ее голубые глаза. Абрабанель вовремя заметил перемены в состоянии дочери и, несмотря на бесконечную череду забот, не забывал ободрить ее ласковым словом. Вот и теперь он первым делом поспешил к ней, даже не поговорив с Ван Дер Фельдом, который вышел ему навстречу.

– Потом-потом! – отмахнулся Абрабанель. – В самом деле, дорогой друг, дела настолько плохи, что и говорить-то не о чем! Потом-потом, не обессудь!

Постучавшись, он просунул в комнату голову и, с жалостью оглядев ее фигурку, поникшую у окна, сказал:

– Радость моя, ты не должна поддаваться печали! В здешнем климате это очень вредно. Правда, этот остров не подходящее место для девицы из порядочной семьи, но, обещаю тебе, очень скоро мы отсюда уедем. А уважаемый Ван Дер Фельд ждет не дождется, когда сможет выразить тебе свои чувства...

Элейна обратила к нему бледное лицо и сказала довольно твердо:

– Отец, я вам много раз уже говорила, что чувства уважаемого Ван Дер Фельда меня не интересуют. Не собираетесь же вы сделать меня, вашу единственную дочь, несчастной на всю жизнь! Все мои мысли отданы сейчас совсем другому человеку, и мне казалось, что на Тортугу мы отправились, что бы узнать о его судьбе. Умоляю вас, скажите, что вы слышали об Уильяме Харте!