Патрик. Он идет из кухни в гостиную с чашкой чая, которую вручает мне, и чайником. — Ну, может, на самом первом Дне благодарения был сопоставимый накал эмоций. Возможно, Майлз Стэндиш[21] и спровоцировал заварушку с индейцами, которая была ничуть не хуже — я слышал, он был грубоват, — но полной уверенности у меня все равно нет.

Он смотрит на меня. Я сижу на диване, моя нога зафиксирована в вытянутом положении, а к голове приложен лед, который теоретически должен облегчить последствия от удара головой. Возможно, Патрик забыл, что злится на меня за попытку его поцеловать. По крайней мере, он разрешил мне к нему спуститься. Мало того, сам поднялся ко мне и забрал меня. Приспособил мне лед. Дал выпить воды. А теперь вот поит травяным чаем. И даже отложил на потом то, что писал о раке прямой кишки, хоть и сказал, что дедлайн на носу.

— Сейчас это не имеет никакого значения, — пояснил он мне. — Люди переваривают праздничный ужин в честь Дня благодарения и по идее должны возносить благодарности, а не бросаться читать про рак прямой кишки. Все симптомы, которые могут появиться у них сегодня вечером, исключительно от переедания.

— Ну вот, я еще и в этом виновата.

— Ох, да прекрати уже себя жалеть. Все будет хорошо. Теперь всю оставшуюся жизнь ты сможешь рассказывать людям самую захватывающую историю о праздновании Дня благодарения.

Да. После того как все это безумие пошло на спад — то есть после того, как я вернулась в дом, наорала на Ноа, оттащила Бедфорда от мясного сока, потом убрала то, что он наблевал, потому что не прекратил лакать мясной сок; после того как поплакала вместе с Лолой, которая назвала меня предательницей, и попыталась уговорить Джессику не рвать в очередной раз отношения с Эндрю; после того как я снарядила в обратный путь Гарри с его мешком, полным копошащихся омаров, которые так и не были сварены, и прихрамывающую официантку с ее новым кавалером — так вот, после всего этого Патрик поднялся ко мне, взялся за мою реабилитацию и предоставил убежище. Осмотрел шишку на голове, внимательно посмотрел мне в глаза, задал несколько вопросов из области арифметики и констатировал отсутствие сотрясения мозга.

Все разрешилось, может быть, и не совсем уж хорошо — слишком много было пролито слез, — но хотя бы достаточно приемлемо. На большее рассчитывать все равно не приходилось. Патрик проводил домой Лолу. Думаю, он утешил Сэмми. Скорее всего, он даже ликвидировал большую часть беспорядка, пока я расхлебывала последствия своего паления. И обмотал мне голову марлей там, где она, кажется, немного кровоточила.

У меня слишком много поводов для расстройства. Возможно, один из самых серьезных — Лола, которая весьма недвусмысленно заявила, что она в ярости оттого, что я, как она выразилась, строю у нее за спиной козни, чтобы выдать ее за Уильяма Салливана. Занимаюсь пособничеством и подстрекательством, устроила у нее в тылу вражье подполье! Как я только посмела! Помогла ему написать письмо! Поощряла его! Давала ему надежду, хоть и знала — знала! — Лолину позицию!

А ведь я и правда знала. Так что она абсолютно права.

— Как ты могла не рассказать мне о вашем разговоре?! — вопрошала она. — Для вас, сводней, вообще ничего святого нет, что ли?

Но ведь магия, хотелось сказать мне. Искры ведь.

А потом еще Джессика — ну, та была просто убита горем, это понятно. Слава богу, она не так уж на меня злилась, потому что откуда же мнe было знать, что Эндрю изменял ей именно с официанткой «Желтка»? Джессика говорит, просто унизительно (ее собственное слово), что все это время и я, и она были с этой женщиной на дружеской ноге и обменивались с ней всякими пикантными новостями, понятия не имея, кто она на самом деле! (И хоть мне и есть за что просить прощения, кто же знал, что Бруклин окажется таким маленьким городком? Ведь вот что меня особенно поразило: как вышло, что из миллионов ошивающихся тут людей именно официантка «Желтка» оказалась разлучницей, отвратившей Эндрю от его брачных обетов?) с тем же успехом это мог бы быть какой-нибудь американский Мухосранск, говорю я Патрику.

Тот улыбается.

— Вот не надо, — говорю я, грозя ему пальцем, — слишком рано для улыбочек.

— У тебя такой залихватский вид с перевязанной головой, — говорит Патрик. — Ты прямо как пьяный матрос.

— Я говорила тебе, что Бедфорд утащил индейку в гостиную, и когда я погналась за Джереми и зашла туда, Ноа снимал со стен всякие штуки и складывал в коробку? Наверное, чтобы родителям переслать. Воспользовался, называется, случаем.

— Красавчик какой!

— Может, это он просто чтобы меня позлить.

Я замечаю, что Патрик сидит на другом краю дивана, чтобы быть как можно дальше от меня. И весело скалится.

— Что тут такого смешного?

— Я тебе отвечу. Но вначале ты должна рассказать мне все в подробностях — в благодарность за спасение и заботу. Баш на баш. И начнем с Джереми, — говорит он. — Бедный парень!

— Да уж. Блин, я такая дрянь! И при сегодняшнем бардаке я до сих пор не могу поверить, что Джереми нагрянул сюда сюрпризом и вся моя семья держала это в тайне.

— Ты вообще не догадывалась? — спрашивает Патрик. — Даже подозрений не было?

— Ну, он пару раз невнятно говорил, мол, плохо, что мы не можем быть вместе, предлагал приехать и помочь с продажей дома…

— А что-нибудь вроде «Увидимся в День благодарения, прилетаю в одиннадцать» было?

— Ничего подобного. На самом деле, я с ним всю неделю даже не разговаривала, слишком волновалась из-за Ноа и пропавших вещей Бликс. — Я кладу голову на руки. — Не могу поверить, что сотворила с ним такое. Этот его взгляд…

— Так он… не орал, не возмущался? На чем вы вообще расстались?

— Он был страшно разочарованный и печальный. И да, он покричал. Это совершенно не в его духе. А расстались мы вроде бы на том, что я отстой, я так понимаю. И я на самом деле отстой.

К этому времени Патрик уже смеется.

— Прекрати. С кем ты сейчас, по-твоему, разговариваешь? Ты же не собиралась с ним жить. Первое, что ты сказала мне о Джереми, — это что он запредельно скучный и скучнее его ты вообще никого не встречала. Твои слова.

— Быть скучным не преступление. И я так или иначе обманула его. И предала.

— Во-первых, ты его не обманывала. Ты просто определялась насчет него. И я считаю, что твое предательство, как ты