«Планируя летнюю кампанию 1942 года, гитлеровское командование решило главный удар нанести на юге. Там накапливались основные силы и средства немецко-фашистских войск. Однако было бы неправильным полагать, что северо-западное направление оказалось забытым. Гитлеровцы по мере возможности старались укреплять и его.

Я уже говорил о том, что мы имели категорический приказ немедленно докладывать в Генеральный штаб обо всех случаях снятия с нашего участка фронта вражеских соединений, ибо любое из них могло вскоре оказаться под Сталинградом. Мы, естественно, так и поступали.

И вдруг в октябре 1942 года мы получаем донесение от начальника разведывательного отдела 3-й ударной армии о том, что на переднем крае появилась – именно появилась, а не убыла – еще одна дивизия противника. Вначале подумали, что здесь вкралась ошибка. Сразу же направили во вражеский тыл разведывательные группы, организовали несколько засад, разведок боем, в ходе которых были захвачены пленные, штабные документы. Они подтвердили, что на наш участок из-под Ленинграда действительно переброшены три дивизии: танковая, моторизованная и пехотная.

Чуть позже мы получили сведения о том, что в районе Витебска и Смоленска появилось еще семь вражеских дивизий, переброшенных из Германии и Франции. Первое время мы недоумевали. Казалось бы, в Сталинграде идут решающие бои, а противник перебрасывает войска на вроде бы второстепенный участок. Наши сомнения в определенной мере рассеял начальник разведотдела Калининского фронта полковник Е. В. Алешин:

– Думаю, что гитлеровцы считают судьбу Сталинграда решенной и опасаются, что мы можем здесь нанести ответный удар: вбить клин между немецкими группами армий “Центр” и “Север”, чтобы как-то компенсировать поражение на Волге.

– Значит, зимой будем снова наступать? – спросил кто-то из нас.

Евгений Васильевич ничего не ответил на этот вопрос. Но мы и сами чувствовали, что именно таковы планы нашего командования. Постепенно накапливались на складах боеприпасы и продовольствие, пополнялись и в ряде случаев переформировывались части и подразделения. Правда, потребности фронта удовлетворялись далеко не полностью, но ведь и само слово “накапливать" подразумевает сбор чего-то по каплям. О характере предстоящих боевых действий говорили и задачи, ставившиеся перед разведывательным отделом.

Командующий фронтом генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров требовали от нас данных об обороне противника не только на переднем крае, но и в глубине расположения вражеских войск. Есть ли там рубежи, подготовленные для обороны? Каково состояние дорог и мостов?

Неоценимую помощь в сборе и подготовке этих данных нам оказывали авиаторы. Они практически ежедневно вылетали на выполнение заданий. От них к нам поступали аэрофотоснимки. С учетом данных, получаемых от летчиков, мы планировали и готовили действия разведывательных групп во вражеском тылу: засады на дорогах, внезапные налеты на штабы и узлы связи. Все это позволяло нам получать достаточно обширную и разнообразную информацию». (См.: Синицкий А. Разведчикам ошибаться нельзя. – М.: Воениздат, 1987. http://militera.lib.ru/memo/russian/sinitsky_ag/index.html)

«Попель:

– Видимо, немцы утекут из Ржевского кувшина. Досадно, конечно. Но ведь не смогли они уйти отсюда в конце ноября, в декабре. Наоборот, подбрасывали пехоту.

– Любопытная ситуация, – задумался Горелов.

И неожиданно спросил:

– Выходит, тот грозный приказ нашей Ставки – взять Смоленск, Вязьму, Ярцево, Духовщину, перейти на зимние квартиры – сочинялся для немцев?

– Выходит.

– Дезинформация, чистейшей воды дезинформация противника…» [17]