На Новый Год и послу надеть колпак не возбраняется.

Но сам все же, как понимаете, немедленно устремился в кабинет заведующего отделом. У того мое сообщение тоже вызвало определенные сомнения, которые, однако, быстро рассеялись. Уже через десяток минут ему принесли телеграмму из нашего посольства в Бурунди, в которой сей факт подтверждался. Более того, в ней содержалась краткая, но весьма важная для меня лично информация, что к власти в стране пришли прозападно настроенные силы. В результате такого разворота событий записку о моем назначении из ЦК срочно отозвали, а мне снова не оставалось ничего другого, как терпеливо ожидать дальнейшего решения своей участи. В итоге на посту посла в Того я пробыл год и два месяца, о чем имеется и официальная запись в моей трудовой книжке. Хорошо еще, что я в этой стране побывал в молодости, а иначе обидно как-то было бы: столько времени в ней «отслужить» и даже не знать, как она выглядит. Ну, а в результате всех этих перипетий настал-таки тот день, когда одновременно вышли указы об освобождении меня от этой почетной должности и о назначении послом СССР на Шри-Ланку, а по совместительству еще и в Мальдивскую Республику. А это совсем не Того и Бурунди даже вместе взятые – так что стоило годок с лишним подождать.

О нашем пребывании на Шри-Ланке мы сохранили самые добрые воспоминания, поскольку за проведенные в ней три года очень привязались к этой стране. Не обошлось, правда, и без малой ложки дегтя в бочке с медом – всем был бы райский уголок, кабы не продолжающийся там уже несколько десятилетий межэтнический конфликт. В то время, когда мы работали в Коломбо, боевые действия непосредственно велись в основном на юге и юго-востоке страны, а в самой столице «тамильские тигры» периодически устраивали кровавые террористические акты. Я однажды чуть было не попал в эпицентр одного из них – избежать этого мне удалось благодаря двум привычкам: полезной (стремление соблюдать максимальную точность) и вредной (пристрастие к курению). Коли уж вспомнил эту историю, то постараюсь максимально кратко рассказать и о ней.

Перед окончательным возвращением в Москву я наносил прощальные визиты ланкийским деятелям и коллегам послам. В тот день первая встреча на 11 часов утра у меня была запланирована с послом Канады (не с Кэролайн, с которой мы пили виски на описанном ужине в память о Бернсе, а с заменившей ее Нэнси Стайл). Спустился вниз из своего кабинета и с сигаретой в руке подошел к автомашине, внутри которой я из-за кондиционера все же старался по возможности не курить.

– Сколько нам времени, Владимир Иванович, до канадки добираться? – спросил я у водителя, уже собираясь бросить сигарету в близстоящую урну и сесть в машину.

– Ровно пять минут, Юрий Михайлович, – последовал ответ, – вы ведь и сами знаете, до их посольства совсем недалеко, а трафик сейчас нормальный.

– Ну, ладно, в таком случае в моем распоряжении есть еще минутка, чтобы докурить.

Так и поступил, а в тот момент, когда уже заносил ногу в открытую дверцу автомашины, раздался мощный взрыв, сопровождаемый грохотом выбитых из окон стекол и всяких других падающих обломков. В здании посольства тогда шел текущий ремонт с применением сварочной аппаратуры. Поэтому первая мысль стремительно, на долю секунды, промелькнувшая у меня, была: наши баллоны с газом рванули! Но тут же, услышав истошные крики, слившиеся в один жуткий вой, доносящийся откуда-то со стороны, сообразил, что взрыв произошел не у нас, а где-то неподалеку.

Вот как все случилось: водитель – смертник мини-грузовичка, начиненного взрывчаткой, попытался прорваться на нем напрямую в здание подразделения генштаба ланкийских вооруженных сил, расположенное где-то менее чем в полукилометре от нашего посольства. Ему это, однако, не удалось, и он подорвал свой смертельный груз прямо на дороге, по которой и мне предстояло ехать в резиденцию канадского посла. Позднее, когда в больницы были эвакуированы десятки раненых и увезены тела случайно погибших прохожих, наши ребята с секундомером в руках промерили время, которое понадобилось на то, чтобы проехать от подъезда посольства до огромной воронки, диаметром метров в 30–40, образовавшейся на месте взрыва. Наверное, вы уже и сами догадались – оно составило ровно одну минуту! Ну и, как вы считаете, можно после этого бросить курить?

И тем не менее десяток лет спустя я на этот «героический» поступок все-таки отважился и почти год ходил в «некурящих», разве что иногда по вечерам трубочкой баловался. А потом сломался и вернулся к этому вредному занятию. Хотя на меня за это, надо отдать ей должное, даже жена особенно не ругалась, поскольку рецидив сей произошел незадолго до натовских бомбардировок Югославии. О всех связанных с ними обстоятельствах, как отмечалось в предисловии, я пока рассказывать не собираюсь. Саму же атмосферу работы и жизни в боевых условиях: ежедневный пронзительный вой сирены, предупреждающий о предстоящем налете, за которым следовали глухой рокот летящих бомбардировщиков, канонада югославской ПВО, грохот разрывов от падающих бомб и крылатых ракет, думается, при наличии даже не очень богатого воображения можно себе представить и без моих детальных описаний.

К вышеприведенным эпизодам могу лишь добавить, что и в промежутке от Коломбо до Белграда на моем дипломатическом пути нет-нет да и возникали какие-нибудь неожиданные зигзаги. Так, например, после распада СССР и появления нового Министерства иностранных дел РФ меня поначалу собирались отправить послом в Пакистан. В наши с женой семейные планы отъезд в ту пору в долгосрочную загранкомандировку никак не входил. Но ничего не поделаешь – хорошо уж то, что из системы не увольняют – другой ведь профессии у меня нет, хотя я иногда и шутил, что вообще-то я по призванию повар, а дипломатия у меня – хобби.

Однако в итоге меня не только оставили в Москве, но даже предложили возглавить вновь создаваемый департамент Западной и Южной Азии и войти в этом качестве в состав коллегии министерства. Когда же через несколько лет мы сами созрели для выезда на работу за границу, то первоначально предполагалось назначить меня послом в Турцию, которую затем «переиграли» на Югославию. О чем, впрочем, мы никогда, несмотря на все пережитое, нисколько не сожалели. За четыре года, проведенные в этой стране, мы искренне полюбили ее и с большой симпатией и уважением относимся как к сербам, так и к черногорцам. На их совместную долю выпало столько трагических испытаний, а потому обидно, конечно, что сейчас они «развелись».

А вот теперь я и добрался, в конце концов, до заголовка этой главы. А выбрал я его потому, что во всех жизненных обстоятельствах старался, насколько возможно, не терять присутствия духа и чувства юмора. Исходил, в частности, из рекомендаций уже не раз цитированного мною А. П. Чехова, который утверждал: «Для того чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что «могло быть и хуже». Далее Антон Павлович приводит многие резоны в подкрепление этого тезиса, из которых мне больше всего нравится следующий: «Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству».