Рукопожатия, обмен положенными при встрече любезностями, сухие улыбки и напряжённые взгляды.

—Пойдёмте, покажу кое-что,— Демид первым приступает к делу, и мы вереницей движемся по нашему двору к самой дальней и неприметной его части, где в соединяющем участки заборе за вечнозелёным кустарником… дыра. Я даже руку в неё просовываю, хватаю пальцами воздух, но это совершенно точно…

—…чёртов лаз,— ругается сквозь стиснутые зубы Геннадий.— Заделать.

Мужчина в чёрном пальто кивает и что-то помечает на экране планшета.

—Замки были сломаны?— спрашивает у меня, а я отрицательно головой качаю.

—Нет, скорее всего через окно влезли — мы иногда оставляем. Но следов не было, только зажигалка на полу валялась. Помните, я вам звонила, спрашивала, не курите ли вы?

—Помню,— кивает хозяин и хмурится.— Почему только это спросила, а не рассказала, что нашла её на полу?

И правда? Почему я? Ведь насторожилась! Но тогда так много всего произошло, ещё толком не отошли от пожара и было совсем не до этого.

—Из головы вылетело,— отвожу взгляд.— Простите.

Гена нервным жестом поправляет рукав куртки. Сейчас перед нами не весёлый здоровяк, а мрачный опасный мужик, от которого можно чего угодно ожидать.

—Я тоже молодец,— Демид притягивает меня к своему боку, целует в макушку.— Про лаз знал, хотел его заделать, да тоже забыл.

Хозяин сообщает, что лаз этот сделал в ранней юности самолично, чтобы к соседской девочке бегать, минуя препятствия, да потом жизнь закрутила, так дыра тут и осталась, как напоминание о шальной юности и первой любви.

—Наверное, меня сгубила ностальгия,— усмехается Гена и напоминает своему помощнику о необходимости его заделать вот прямо сегодня, никуда не откладывая.— Пришли ребят, пусть пошаманят. Хоть танковую броню припаяют, но чтобы лаза этого к вечеру не было. Ясно?

—Предельно.

—Так, молодёжь, шустро в дом, пока не замёрзли, там уже договорим.

—Ясь, ты иди, а у меня дело,— Демид отталкивает меня, не хочет слушать никаких возражений.

—Демид, я с тобой!— упираюсь, потому что ситуация с Никитой и меня касается. Ну и я просто боюсь, что если меня рядом не будет, Демид наделает ошибок, и даже Обухов его не остановит, а отец не спасёт.

—Яся, это не обсуждается. Потом плюнешь ему в морду, но сейчас время мужских разговоров.

С ним невозможно спорить, и приходится уйти в дом вслед за хозяином. Озираюсь, провожая Демида взгядом, и сердце так сильно стучит.

Не делай глупостей, Лавр, не смей.

—Ты уверен, что он никуда не сбежал?— мы выходим с Обуховым из соседнего двора, и я задираю голову, смотрю в чистое, без единого облачка небо, и что-то так за грудиной щемит.

Яся права в одном — её появление сломало нашу дружбу. Но, может быть, так и нужно было, так было суждено? Мы дружили несколько лет, делили дом, делились всем: радостями, печалями, едой, проблемами, бабками, в конце концов. Но что-то было не так, раз Никита на такое пошёл, и что-то мне подсказывает, что любовь к Ясе — не такая уж причина. Я вообще не верю в эту вдруг вспыхнувшую бешеную страсть, с которой Ник не в силах бороться и включить голову. Тут что-то другое.

—Да, парни хорошо постарались,— Обухов сбросил маску классного дурачка и своего парня, стоит рядом, мрачный и злой.— Он так нажрался в шумной компании, что вряд ли ещё проснулся. Олег его домой притащил пару часов назад, так Ник захрапел ещё в машине.

—Хорошо, что Никита не ЗОЖник,— криво усмехаюсь.

Мы садимся в машину, я нажимаю на брелок, ворота медленно разъезжаются, впуская нас в тихий двор.

Мы живём в этом доме с первого курса, но в последнее время я всё чаще задумываюсь о тихой квартирке, где не будет больше никого, кроме меня и Синеглазки. С бронированными дверьми, охраняемой территорией и входом по пропускам. Чтобы ни одна зараза не пролезла, когда её не приглашали.

—Слушай, я не могу понять, что у него в голове творится.

Пожимаю плечами.

—Если бы я хотел копаться в чужих головах, пошёл бы учиться на психиатра.

—Но, Демид, ты же его всегда защищал. Помнишь, как вы познакомились? Его лупили уроды какие-то, а ты вступился. Они бы убили его, без вариантов. Должна же быть в нём хоть какая-то благодарность.

—Илья, я не хочу об этом сейчас думать. Даже вспоминать не хочу. Он перешёл черту, обратно уже ничего не отмотаешь,— я взмахиваю рукой, и Илья бросает всякие попытки вникнуть в то, что двигало Никитой.

—Так, Лавр, ты главное себя в руках держи,— повторяет Обухов, когда мы выходим из машины и двигаемся к дому.— Только без крови. Ты же помнишь, что я обещал найти законный способ с ним разобраться?

Да-да, я помню. И даже знаю, что Илья в глобальных вопросах слов на ветер не бросает, он очень надёжный, а ещё умный, хитрый и пронырливый. Чего только стоит его порыв самолично отвезти Ясю. За это я буду вечно ему благодарен, иначе в своём куцем пальтишке и лёгких кедиках среди ночи в чужой местности замёрзла бы или вовсе заблудилась.

А ещё у Ильи отец — не кто-то там, а самый настоящий прокурор, причём очень хороший, грамотный. Так что учиться находить доказательства, включать критическое мышление и находить кратчайшие пути к цели Обухову было у кого.

—Что ты придумал?— спрашиваю, и замираю у двери, крепко вцепившись в ручку.

—О, много интересного,— хищно скалится мой верный оруженосец.— Будем бить со всех фронтов.

Илья озирается и, понизив голос до шёпота, подходит почти вплотную и зловеще шипит:

—Во-первых, Гена. Ты, может быть, не знаешь, но я ему тоже позвонил. У нас с ним неплохие отношения, он мировой мужик, а ещё моему отцу за одно дело очень благодарен. Короче, он ментов вызовет. Думаю, они уже едут. Отец сказал, что негласно под личный контроль возьмёт, ты ему очень нравишься, а Никиту он всегда скользким считал. Короче, старик мой злой, рвёт и мечет, он девочек никому не разрешает обижать и очень сердится, если другие девочек мучают и позорят.

Спасибо, Семён Петрович, за сына. Надо будет ему потом

—Это ещё не всё?

—Нет, конечно же. Есть кое-что поинтереснее, Нику понравится. Но это сюрприз.

Илья хлопает меня по плечу, подмигивает и сам распахивает дверь. В доме тихо, только в холле тихонько работает телевизор. Никита спит, свесив руку с дивана, на удивление один. Я уж думал, что даже сейчас он не изменит себе и приволочёт кого-то домой — у него ни одна пьянка без новой пассии не обходится. Или без звонков старым.

—Какой же он мерзкий,— меня окатывает волной отвращения.

Я подхожу к дивану, стучу ногой по нижней планке, и Ник, бормоча что-то, открывает один глаз.