Что-то не сходится. Тогда надо сигнал подать тем, кто в Углегорске, например, остался, какой-то вроде «мы уходим, дуйте за бумагами». А может, и подали? И записи давно нашли?

Может, и нашли, но как-то суеты вокруг много для «нашли». А вот для «не нашли, но что угодно за записи» – в самый раз. Значит, не подали или не успели забрать. Мы, например, влезли, а потом после нас вообще суета началась. И ледостав. И лед. А по льду нужен другой транспорт. Или самолет, или аэросани. Так? Снегоход еще. А их ни у кого нет. Еще можно пешей экспедицией, но останутся следы на снегу, что покрывает лед, разведбат заинтересуется: река зимой – почти что запретка. И от аэросаней останутся, и от чего угодно, кроме самолетов. Но самолетов лишних нет.

Та-ак.

А вот у нас почти все есть. И чего из этого?

Значит, если этот «кто-то» не официальное лицо вроде Милославского, то ему или до весны ждать, или какой-то совсем дикий маршрут придумывать. А там риск никогда себя не оправдывает. Без машин и дорог от «гончих» не уйти, а там Тьма прямо рядом, рукой подать, наличие «гончих» и прочих тварей гарантировано. Значит, только рекой.

Так, так… кажется, вот оно, то, что мне покою не давало. Если оно одно не давало.

Настя, где ты?

Вскочив с дивана, я начал натягивать комбинезон, чтобы потом времени не терять.

* * *

День оказался сплошь летным – заданий хватало и погода позволяла. Сбросили почту в колхозы, даже не приземляясь, потом вновь сели в Углегорске на дозаправку, после чего отправились высматривать маршрут от Захолмья до «точки входа», а если точнее, то до моего генераторного сарая.

До Захолмья шли над дорогой, потом перед самым городом свернули направо, на восток, ориентируясь на просвет между двумя языками хвойного леса, протянувшимися навстречу друг другу. По ходу полета нанесли на карту немалых размеров овраг, почти заваленный снегом, которого на ней почему-то не было. Объезжать его, кстати, придется немалым крюком.

Потом на поляне увидели здоровенного лося, бредущего по глубокому снегу. Зверь остановился, проводил наш самолет взглядом – и дальше пошел по своим делам, оставляя широкие темные следы.

Проход для «снегоходного транспорта» был – малость извилистый, но достаточно внятный. За день вполне можно смотаться туда и обратно, уложившись до темноты. Правда, поискать пришлось: несколько предполагаемых маршрутов уводили в тупики, упираясь в леса или овраги. А леса здесь местами такие, что даже засеки в них делать не надо, – летом пеший не пройдет.

Зимой земля выглядела малость по-другому, так что даже саму «точку» пришлось немного поискать: как-то ориентиры терялись. Но нашли, сделали несколько кругов над нею, помахав руками двум черным фигуркам, вышедшим из небольшого бревенчатого сруба, над крышей которого поднимался столб белого печного дыма из трубы. И генераторный сарайчик свой разглядел, почти укрытый под сугробом и как бы даже не веревкой с красными флажками по периметру огороженный. Ну и следы лыж везде – видать, дежурная смена активный образ жизни ведет.

Сбросили на прилегающую поляну картонный контейнер с продуктами и прочим нужным для местных обитателей, угодив в самую середину, убедились, что его заметили, после чего покачали крыльями и легли на обратный курс. Все, на сегодня все планы исполнены, можно и домой – уже сумерки спускаются, а из меня ночной пилот как из известной субстанции пуля. Да и чудит здесь компас: без ориентиров не то что я, а любой заблудится.

Серое, накрытое сизоватой дымкой пятно Углегорска надвинулось на нас из бесконечной белизны окружающих его полей. Огромной раной разрывал эту самую белизну угольный карьер, от которого по черной, засыпанной угольной пылью дороге катили к городу грузовики с топливом, а обратно, навстречу им, шли уже пустые.

Развалины вокруг периметра – и жизнь внутри него: и машины ездят, и пешеходов на улицах хватает, темнота еще не опустилась, пока можно не прятаться. По-2 описал плавный вираж, подчиняясь движению рукоятки управления, и легко нацелился на взлетно-посадочную полосу, сбросив скорость до ничтожной, почти что завис в воздухе. Звук двигателя сменился, стал даже каким-то «дизельным», винт из размытого круга превратился в мельтешение лопастей.

Чуть-чуть подправив траекторию, я опустил самолет на полосу как раз в нужном месте. Взвизгнул укатанный снег под покрышками, я высунулся из кабины, чтобы хоть примерно видеть, куда я рулю. Но ничего, встал где надо, в ангар не врезался.

– Ну что, готов сам летать? – спросила Настя уже в ангаре, когда мы переодевались в дежурке, а на примусе, пристроившемся в уголке, закипал чайник.

– Если ничего заумного не планировать, то вполне, – ответил я, с пыхтением пытаясь стащить унты. Мешал уже спущенный до колен комбинезон, который в таком положении оказался огромным как диван: даже не верится, что я в нем мог в кабине уместиться. – Но завтра у нас вроде как смена караула у точки.

– Завтра сами справимся, но вообще ты летай как можно больше, тебе практика нужна.

– Нужна, кто же спорит!

Унты удалось стащить наконец, а следом за ними и комбинезон. Без него я словно половину веса потерял, настолько он тяжелый. Так привыкаешь и не обращаешь внимания, но вот как снимешь… зато теплый, летаешь в открытой кабине – и вроде никаких проблем. А вообще немного обидно, что провал случился в послевоенные годы. Провалились бы куда-нибудь в тот же двухтысячный – и самолеты были бы с отоплением, и машины тоже с ним, и вообще… весь мир был бы с отоплением, а не как мой «кюбель». Холод собачий кругом – и что я так на осень жаловался? Температура по-любому плюсовая была.

Лета бы дождаться – может, тогда как-то лучше станет? Вроде уже и прижился, но, блин… «хреновато тут у вас», как говорил персонаж из военного фильма. Хреновато. А летом, глядишь, расцветет все вокруг, зазеленеет, можно будет в реке купаться – ну и отпустит тоска.

– Дорогая, вопрос к тебе имею: Лена, подруга твоя, с Пашей давно вместе? И насколько у них все серьезно было?

Накинув дубленку, я затянул ремень с кобурой на поясе, потом уже привычно сунул револьвер за отворот. Быстро как такие привычки приобретаются.

– Лена? – переспросила Настя задумчиво. – Ну с того времени, как Паша тогда в госпиталь попал. А насколько серьезно… да так и не скажу, для нее вроде серьезно все было.

– А для него?

– Ну на первый взгляд тоже, но ты же сам видишь, что такое Паша и что такое первый взгляд.

– Да, пожалуй что вижу, – кивнул я. – Поговорить бы с ней хотелось.

Настя посмотрела на часы, затем сказала:

– Она примерно через час заканчивает, если вообще сегодня работает. Можем заехать домой – проверить, там ли она, и если нет, то заскочить в госпиталь и подвезти.

– Давай так и сделаем, если ты не против.

– Поехали.

Пожалуй, так будет лучше, если мы вдвоем к ней заедем. У меня-то с ней никаких отношений, так что не уверен, что разговор получится, а Настя все же лучшая подруга. Не знаю, сколько полезного от нее узнать сумеем, но сам факт, что с ней до сих пор так и не поговорили, – большое с моей стороны упущение. Что-то важное она знать может. А раз время есть, то почему бы и не пообщаться?