* * *

Знакомые все люди. Разные, но неизменно влиятельные. Собраться в таком числе они могли лишь по особо значимым поводам: рождение наследника у великого князя, его смерть, в преддверии объявления действительно серьезной войны… Или же как сейчас — для выбора нового великого князя.

Хотя термин «выбор» тут не совсем верен. Никакой демократии в классическом понимании. Тут меряются не голосами. А влиянием. Есть у выкрикнутого кандидата поддержка значимых князей-ярлов и жрецов? Тогда есть и шансы. И у кого она больше. тот и займет престол. Примерно так выбирают конунга на время крупного набега, принципы ничем не отличаются. Только тут все более значимо, да и срок в теории ничем не ограничен. Сумеет выдвинутый «на клинках» князь удержаться — родится новая династия, взамен утративших власть и поддержку потомков Рюрика. Нет… сменит иной претендент.

Только мне иного не надо. Победа и ничего кроме — тут я верен заветам Гая Юлия Цезаря, не признававшего в подобных делах компромиссов. Взгляд скользил по собравшимся, выхватывая то одну знакомую личность, то другую… И расклад не огорчал, отнюдь.

Вокруг были только свои, как и полагалось. Никакого смешения между князьями-ярлами со своими приближенными и иными, такими же. Так было заведено, причем с давних пор. Так было легче видеть, кто кого поддерживает.

Все. Громкие удары окованного железом жреческого посоха о специально подвешенный на цепях круг меди свидетельствовали о том, что все, кто хотел и мог собраться в зале, уже сделали это.

Звук закрывающихся дверей. Негоже при таком важном событии случайно пробегающим дворцовым слугам присутствовать, не с их рылами тут присутствовать. Только варяги, только это обширное и со своими законами и традициями братство. Ну а «ведущими» этого действа по тем же обычаям должны быть жрецы. Не абы какие, а заслужившие всеобщее уважение, не замаравшие себя ни трусостью, ни предательством, ни иными смутными делишками.

Впрочем, один из них — Богумил Соловей, хорошо мне известный. Хорошо это? Для меня бесспорно. Да и никто в этом зале против его персоны не выступит, потому как влиятелен в жреческой среде по самое не могу. Другие же двое — личности тоже известные, хотя куда как более возрастные. Гостомысл, жрец Хорса — старый, но не потерявший ни остроты ума, ни умения убедительно говорить с людьми. И Златояр — это из храмовых воинов, хотя и бывших. Покалеченная нога заставила бросить ходить в набеги и походы, но вот передавать опыт новым храмовникам это не сильно мешало. Знакомый мне Радагаст не раз добрым словом поминал уроки этого побитого жизнью и врагами, но все еще могучего человека.

Да. трое… Но говорить будет Соловей, его умение выплетать словами паутину поболее, чем у иных будет. Талант, что тут скажешь.

— Здравы будьте, варяги… Друзья, братья по оружию и духу. Здесь нет чужих нам, все они бежали из города, который отверг осмелившихся предать наших богов. Наши обычаи, нас самих, — полились первые фразы из уст Соловья, умеющего завладеть вниманием собравшихся. — Я вижу здесь всех или почти всех достойных воинов и жрецов, чье мнение хотелось бы услышать. Я хочу сказать о каждом…

Пошло поехало! Необходимая, но весьма занудная часть действа. Богумил Соловей начал перечислять всех князей-ярлов, которые здесь присутствовали и были признаны достаточно влиятельными для участия в выборе князя. Никого не пропустить, всех похвалить, не выделяя явно, но подчеркивая действительный вес того или иного человека. Это он умел, этого у него не отнять.

Собравшиеся слушали внимательно, потому как в речах Богумила могло проскользнуть нечто интересное, не всем пока известное. Мне, конечно, ничего нового оттуда извлечь не получилось бы, а вот посмотреть на лица некоторых из собравшихся стоило.

Все заканчивается, закончилась и речь Соловья. Пришла очередь сначала Гостомысла, а потом и Златояра. Эти двое сообщили собравшимся то, что они и так знали — правила, по которым будут определять достойного занять престол.

И молчание… Затишье перед бурей, так будет более правильно. Все возмоные имена прозвучали, теперь ждали, пока кто-нибудь решится первым произнести одно из имен…

— Ставр Осторожный!

Это выкрик Богдана Вадимовича, малозначимого новгородского ярла, стал этаким спусковым крючком, нарушившим тишину. Хотя поддержали его довольно вяло, а никто из серьезных фигур даже рта не раскрыл.

— Не быть Ставру конунгом, — ехидно произнес Магнус. — Осторожность сыграла против Осторожного. Может?..

— Чуть выждем, — отвечает Змейка, опередив меня. — Пусть выкрикнут других, которые вообще… О! Кто-то Рольфа Медноголового вспомнил… Забавно.

Это точно. Рольф не зря получил свое прозвище. Могучий воин, признанный силач, но откровенно тупой, державшийся в ярлах и не пошедший ко дну лишь благодаря побратимам, которые хоть как-то сдерживали его простецкие душевные порывы.

Молчание. И даже легкие улыбки у многих. Еще парочка если и не столь безнадежных, то все равно недостаточно весомых имен. Наконец…

— Хальфдан, — гаркнул во все свое луженое горло Ратмир. — Хальфдан Мрачный — конунг!

Пара мгновений тишины и… Сначала одобрительные возгласы среди ярлов Переяславля, потом храмовников с Радагастом во главе. Постепенно голоса одобрения становились все громче, распространяюсь по залу, охватывая новые. Доселе молчавшие участки. Жрецы, на которых имел влияние Богумил, они тоже вспомнили, что должны делать. Про сторонников Рогнеды и говорить нечего… Они давно все поняли и приняли. Постепенно определившиеся увлекали за собой и тех, кто еще не решился. Было ясно — это победа! И неважно, что из уст некоторых звучало «конунг», а из других — «великий князь». Суть остается одна, а слова, ее обозначающие, не более чем обрамление.

— Довольно! — выкрик Богумила Соловья не сразу, но успокоил разошедшихся. — Киевский престол нашел достойного из наших рядов. Мы ждем, Хальфдан Мрачный, отныне великий князь Киевский.

Вот они, шаги к власти. Всего несколько десяток, ведущих к престолу, на который мне предстояло сесть. Шаг, второй, третий… В голове была пустота, мысли словно вымело оттуда ушатом холодной воды. Осталось лишь осознание того, что надо держать лицо, оставаться по возможности спокойным. Имидж, это не просто так, это весьма важно здесь.

Престол… По сути — всего лишь богато украшенное кресло, но одновременно символ власти. Усаживаюсь, почему-то подмечая, что не слишком оно удобное. Краем глаза вижу, что все мои друзья встают за троном, ну а Роксана, как жене и полагается, рядом.

И лица вокруг, в зале… Радостные, оценивающие, выжидающие… Есть и те, которые либо скрывают недовольство, либо даже и не думают делать это. Те, кто сам претендовал на это место, но проиграл эту игру. Даже не успев толком поучаствовать. Снорри, Ставр… Проигравшие. За ними надо будет внимательно следить. Но не сейчас, позже. Пока что у меня ощущение триумфа — истинного, настоящего, который бывает максимум несколько раз в жизни. Да что там несколько, если он бывает единожды — то все было не зря.