Перед Поповым открылось новое широкое поле преподавательской деятельности. Теперь он был связан с учебным заведением, насчитывавшим не десятки, а сотни учащихся — будущих специалистов в разнообразных областях электротехники[748]. Весь свой курс физики он построил, имея в виду эту главную задачу. Ей же, естественно, была подчинена и тематика научных исследований, которые он начал в новой лаборатории. Составленная им записка «Общее направление курса физики и ближайшие задачи научных работ в Физической лаборатории Электротехнического института» характеризует те особенности, которые Попов старался оттенить в своем преподавании. «Главная задача курса физики, — писал он, — дать основы учения об электричестве в таком изложении, чтобы те глубокие взгляды на природу электрических явлений, которые создались благодаря работам М. Фарадея и Д.-К. Максвелла, заняли первенствующее положение в науке и после знаменитых опытов Г. Герца не казались недоступными для обыкновенных смертных, а, напротив, явились руководящими началами в изучении электротехники»[749].

Охваченный новыми замыслами, Попов, однако, не мог целиком отдаться им одним. Работу в Электротехническом институте он совмещал, особенно в первое время, со службой в морском ведомстве. Он продолжал руководить внедрением нового средства связи на кораблях флота и участвовал в подготовке специалистов в этой области. А. А. Петровский рассказывал: «Обычно А. С. приезжал к нам 1–2 раза в течение лета, чтобы ознакомиться с текущей работой и дать свои указания. Его появление среди нас считалось своего рода праздником, его присутствие вносило в наши ряды известный подъем и оживление»[750].

Однако передовые деятели русского флота понимали, что этого недостаточно. Адмиралу С. О. Макарову, например, было ясно, что для успешного внедрения нового средства связи в морском деле необходимо, чтобы его изобретатель по преимуществу этим и занимался, и что для этого нужно немедля создать ему специальную лабораторию. Через год после перехода Попова в Электротехнический институт Макаров обратился к управляющему Морским министерством со следующей докладной запиской: «В бытность на Кронштадтском рейде итальянского крейсера „Карло Альберто“ я познакомился с господином Маркони, который считается в Европе изобретателем беспроволочного телеграфа. Изобретатель беспроволочного телеграфа есть в сущности А. С. Попов, бывший преподаватель Минного офицерского класса, ибо задолго до того, как заговорили об изобретении Маркони, он в Минном классе на заседаниях показывал опыты беспроволочного телеграфирования, — тот факт, что он изобретатель признан, и ему выдана за изобретение некоторая денежная награда. Первые опыты Маркони велись с инструментами, чрезвычайно несовершенными, я сам видел в Дувре подвешенные огромные металлические корзины для принятия депеш, тогда как А. С. Попов сразу принимает на единственную проволоку. Несмотря на это, Маркони ушел вперед. Он образовал компанию, которая взяла дело в свои руки и предоставила ему широкий простор для усовершенствования, тогда как Попов мог заниматься делом в весьма скромной обстановке… Маркони ничем другим, кроме беспроволочного телеграфа, не занимался, в то время как Попов на занятия беспроволочным телеграфом может уделить лишь свои вечера и не имеет необходимой для занятий лаборатории…»[751]

Обрисовав столь безрадостное положение, Макаров предлагал Тыртову ряд действенных мер, которые внесли бы коренные улучшения:

«1. Не признает ли Ваше высокопревосходительство полезным, чтобы профессор Попов всецело занялся усовершенствованием беспроволочного телеграфа с предоставлением ему в широких размерах свободы в производстве опытов.

2. Не признает ли Ваше высокопревосходительство полезным дать профессору Попову лабораторию при опытном бассейне в С.-Петербурге, где имеется удобство для предварительных опытов. При лаборатории потребуется один лаборант.

3. Не признает ли Ваше высокопревосходительство полезным, чтобы средства мастерской, выделывающей приборы беспроволочного телеграфа, были усилены и чтобы некоторые части приборов заказывались с воли»[752].

Но голос выдающегося деятеля флота не возымел надлежащего действия. Резолюция Тыртова была характерна для сановника, не могущего и не желающего преодолеть бюрократическую рутину. Сознавая важность нового средства связи в морском деле, управляющий Морским министерством не проявил должной активности и не принял действенных шагов, направленных к тому, чтобы флот в полной мере воспользовался великим завоеванием отечественной науки и техники. Не отрицая большого и важного значения поднятых Макаровым вопросов, Тыртов наложил на его докладной записке резолюцию: «Надо иметь в виду, что г. Попов поступил на службу в Электротехнический институт профессором, следовательно, добровольно взял на себя обязанности профессора, и я недоумеваю, каким образом без его желания убедить его заниматься только усовершенствованием способа телеграфирования без проводов. Об усилении средств мастерской передать для делопроизводства в главное управление. Против увеличения ничего не имею и вполне сознаю важность обладать возможностью телеграфирования без проводов на судах и фортах. И сожалею, дело это прививается очень туго и даже при участии самого изобретателя ограничивается крайне незначительным расстоянием, на которое удается передавать телеграммы»[753].

Таким образом, единственной научной базой для дальнейших исследований в области беспроволочной телеграфии осталась физическая лаборатория Электротехнического института. В ней действительно вскоре был сделан новый важный шаг. Под руководством Попова Самуил Яковлевич Лифшиц начал свои известные изыскания, о которых Попов доложил на Третьем Всероссийском электротехническом съезде в докладе «Телеграфирование без проводов»[754].