Воспользовавшись тем, что они остались одни, Олег, не желавший без особой нужды показывать посторонним, что у него осталась часть земного снаряжения, достал оптический умножитель и, затаив дыхание, целую минуту молча разглядывал отряды атакующих.

Мелкие детали, которые он увидел, поразили его еще больше, чем общая картина осады.

У нападавших не было одежды. Вернее, она была, но составляла общую серую массу с телом и практически не отличалась от открытых частей тела. Это производило такое странное впечатление, что Олег не сразу заметил самую главную, еще более чудовищную черту нападавших.

— Ну что ты там видишь? — Глен, наконец, потерял терпение.

— У них нет лиц! Вообще никаких лиц, только плоские блины на их месте. Нет ни носа, ни глаз. Не понимаю, как они ориентируются в пространстве…

— Даже если у них нет зрения — они идут в нужном направлении. Кто-то руководит их движением.

— Несомненно. Они всего лишь солдатики. Безликие оловянные солдатики. Они идут туда, куда их ведет хозяин или, скорее, партнер…

— Партнер? Какой партнер?

— Партнер по игре, Глен. Партнер по игре…

— Разве то, что мы видим, игра? Ты хочешь сказать, что все, что нас здесь окружает, все эти нападения монстров, все это — игра? Мы участвуем в игре?! Это ты хочешь сказать? — Глен почти кричал. И Олег хорошо понимал его состояние, он только что пережил его сам, сделав свое открытие, но теперь совершенно неожиданно успокоился, словно то, что увидел, лишний раз подтвердило начавшую складываться в его голове общую картину сумасшедшей логики этого мира.

— Мы, может быть, и не играем. Для нас это слишком серьезно. У нас одна-единственная жизнь. Но тот, кто играет с нами искусственными куклами, видимо, не знает, что такое смерть. За него умирают другие. Для него это всего лишь игра, возможно, даже космическая война с Земной Федерацией для него тоже игра…

— Ты считаешь, что все космические корабли, все нападения на наши колонии, тысячи погибших — это дело рук одного-единственного существа, играющего с нами?

— Мне начинает казаться, что это именно так. Никто никогда не видел ни одного из тех существ, с которыми мы воюем. Мы придумали для них имя, но никто не видел Рутянина — ни живого, ни мертвого. Никто не брал в плен их корабли, возникающие неизвестно откуда на пустынной планете. Космические сражения, после которых не бывает победителей, да и плодами победы никто не пользуется — все это весьма смахивает на игру, как и все на Остране.

— Кто же он такой, играющий нашими судьбами, Дьявол?

— А может быть, Бог? Откуда мне знать? Случается, что и Архангелы становятся Демонами. Зло и добродетель зачастую похожи друг на друга. Некоторые философы утверждают, что и зло и добро иллюзорны, как и все в этом мире. Игра нашего воображения, не более того.

— А страдания, боль сотен людей, их гибель — тоже иллюзии?

— Для него, быть может, это именно так.

— Хотел бы я с ним встретиться…

— Для этого мы и спустились в этот ад. Но мне начинает казаться, что даже если произойдет подобная встреча, нам никогда не понять друг друга — у него иная логика. Да и возможности слишком несоизмеримы. Ты бы стал беседовать с докучающим тебе комаром?

Бой окончился к вечеру так же бессмысленно и безрезультатно, как и начался. Утром, кроме нескольких бесформенных обломков, валявшихся под стеной, ничто уже не напоминало о вчерашнем сражении.

— Теперь пару дней они сюда не сунутся. Если вы собираетесь идти дальше, времени терять не стоит.

Джон освободился от своих обязанностей главнокомандующего армией аборигенов, похожих на перевернутые ведра и теперь деловито снующих по всей площади на своих гибких, не знающих усталости ногах.

Сейчас у него появилось много свободного времени. Олег заметил, что Пандорцы (так Джон называл аборигенов) полностью игнорируют его во всем, что не связано непосредственно с военным делом.

— Вы твердо решили идти с нами? Здесь у вас все-таки безопаснее…

— Даже ради одной только надежды вернуться домой я готов рискнуть своей жизнью. Но мне хотелось бы знать, что вы собираетесь делать, когда попадете в центр каньона. В кратере нет ничего, кроме лавового озера и ядовитых испарений. Без специального снаряжения человек там не протянет больше суток.

— Вы были у озера?

— Нет, конечно. Этой информацией поделились со мной Пандорцы.

— Вся наша информация получена с чужих слов, нет ни одного очевидца, который бы за все долгие годы войны сумел побывать в центре каньона.

— Люди там бывали, вот только никто из них не сумел вернуться обратно.

— Это не меняет сути дела — мы почти ничего не знаем об этом месте, а ведь там, несомненно, скрывается что-то важное — может быть, самое важное на всей этой планете, да и не только на ней. Ради этого стоит туда проникнуть.

— Наверное, вы правы. Но война научила меня не верить в героев. Почти все они придуманы отделом пропаганды.

— Если вы имеете в виду меня, то о героизме тут нет и речи, я удовлетворяю собственное любопытство. Очень мне любопытно, почему пятый год с этой проклятой планеты поднимаются военные корабли. Почему после каждого сражения домой не возвращаются тысячи наших солдат? Кто стоит за всем этим? И когда прекратится этот кошмар? Когда люди снова смогут жить спокойно? Да разве только люди? А ваши Пандорцы, все другие существа, живущие на Остране? Рано или поздно федеральный флот ответит на постоянные удары, идущие с Острана. Если у него не будет конкретной цели, флот обработает нейтронными бомбами всю планету.

— Рано или поздно? Вы не знаете о том, что назначен конкретный срок для ковровых бомбардировок?

— Срок? Какой срок?

— Через двадцать дней, если не считать сегодняшнего числа.

— Но это же за пять дней до числа, определенного адмиралом для моего возвращения… Откуда у вас такие данные? Если не ошибаюсь, вы находитесь на Остране довольно давно?

— Трудно поверить? Я тоже не сразу поверил в то, что федералы готовы уничтожить собственную колонию. Но у меня есть приемник, снятый с «Дейнеба». Это специальный приемник, настроенный на волну, по которой связываются между собой военные корабли федерального флота. В нем есть блок дешифратора для секретных сообщений.

Здесь много свободного времени — я слушаю почти все их переговоры, записываю на информационный кристалл, когда занят, и потом прослушиваю, анализирую, отбираю наиболее существенную информацию. Можете не сомневаться, армагеддон они здесь устроят именно через двадцать дней. Я почти ничем не рискую, отправляясь с вами.