– Ах вот как? То есть вы воспользовались моей слабостью, спокойно овладели моим телом, позволили себе все эти вольности, а сейчас рассуждаете о какой-то там уверенности?

– Хочу напомнить вам, что час назад именно вы пришли в мою спальню, не я.

– Ах, теперь моя минутная слабость будет выставлена вами как зависимость от вас?

– Я не говорил этого, – тут же заметил он, вмиг убрал руку с ее ягодиц и чуть отодвинулся, осторожно убирая ее голову со своего плеча.

– Но наверняка подумали, что я нуждаюсь в вас и хочу повторить все то, к чему вы принуждали меня когда-то!

– А это не так? – спросил он лукаво и поднял брови.

– Нет. Я приходила только поговорить с вами, и это вы настояли… – попыталась соврать она, но он как-то криво усмехнулся.

– Ложь. Я настоял против вашей воли? Это смешно, право. Не лицемерьте, сударыня. Вы желали этой близости так же, как и я, а может, и больше, раз пришли ко мне ночью. Имейте смелость признать это, – добавил он очень спокойно, пытаясь держать себя в руках.

Поразившись его ледяному самообладанию, она вмиг вспыхнула и села на постели, обиженно заявив:

– Как вы жестоки. И теперь я уже жалею обо всем. И зачем я поддалась этому глупому порыву?!

Как эта девица умела его мгновенно вывести из себя.

Пронзив ее взором, полным негодования, Матвей проворно поднялся с кровати и устремился к своей скинутой на пол одежде. Быстро натянув на мощные ноги исподнее, он повернул к ней горящий взгляд. Она так и сидела на разбросанных простынях, в какой-то невозможно кокетливой позе и явно не собиралась скрывать от него свои обнаженные прелести. Это окончательно вывело его из себя.

– Жалеете? Что ж, – выдохнул он, не понимая, чего она добивается.

Он прекрасно понимал, что она намеренно соблазнила его теперь, чтобы заставить его расторгнуть помолвку с Тимирязевой и жениться на ней, но он не мог понять зачем? Любила его Варя в эту минуту или нет, было неведомо. Именно поэтому он не хотел решать все сгоряча, а намеревался все хорошенько обдумать и во всем разобраться. Ведь ему не нужна была девица для развлечений в постели или ледяная супружница, ему нужна была любящая и любимая жена. А что было нужно от него ей, он пока не мог понять.

– Да, сожалею! Потому вы совсем не цените моего расположения к вам!

– Тогда, может быть, вы вылезете из моей постели и отправитесь к себе, чтобы снова не сожалеть? – хмуро заявил он, испепеляя ее взором. – Или вам все же хочется продолжения? Определитесь уже.

– Вы так самонадеянны, сударь? – нервно воскликнула она. – И думаете, что я не смогу обойтись без вас?

– Не думаю я так. Вы опять передергиваете, Варя, – печально вымолвил он. – Я просто жду, когда же вы скажете мне правду, будете честны со мной и перестанете играть со мной в эти свои игры.

Она уже сама окончательно запуталась во всем, и он опять был прав. Она не знала, как поступить, говорила не так и только все портила. Как было сказать ему в этот миг, что она любит его, и заставить его разорвать помолвку с этой девицей, если он этого не хотел? Осознавать это было невыносимо и болезненно. Оттого она обиженно промямлила:

– То есть я играю перед вами?

– Именно! И я устал от ваших игр.

– А я от ваших! – вспылила она в ответ, окончательно рассердившись на него.

Но больше всего она ругала себя саму, что она так глупа и, видимо, неопытна в завоевании мужчин, раз весь ее план по возвращению Матвея провалился так быстро, хотя она использовала уже все свои уловки и козыри. А он, похоже, сомневался, что ему дальше делать. И это бесило ее неимоверно.

– Варенька, может, поговорим спокойно без всяких обвинений и злости? – спросил он, чуть приблизившись и осторожно прикоснувшись к ее руке. Но она мгновенно скинула его ладонь со своего плеча.

– Говорите с вашей невестой, а я ухожу, раз вы совсем не хотите понимать меня!

Она проворно спустила ноги с постели и устремилась к своей одежде. Подняв с ковра пеньюар, она нервно накинула его на обнаженное тело.

– Вы опять решили устроить скандал на пустом месте? – вздохнул он.

– Ничего, скоро у вас будет молодая жена, она вас утешит и успокоит, – фыркнула она, разыскивая свои ночные туфли и лихорадочно перемещаясь по спальне в расстегнутом пеньюаре.

– Только на это и уповаю. Ибо она всегда честна со мной.

Она даже остановилась и вперила в него трагичный взор.

– Ну и живите с этой провинциальной дурочкой, которая в первую же брачную ночь лишится чувств от вашего необузданного нрава!

– Вы-то откуда это знаете, Варвара Дмитриевна? – усмехнулся он зло, уже тоже выходя из себя от ее обвинений и непонимания. – Или судите по себе?

Она поняла, что он намекает на их первую близость, когда она потеряла сознание там, в лесу. И это воспоминание вызвало в ее сердце болезненное чувство. Она угрожающе оскалилась и прошипела:

– Желаю вам счастья с вашей девицей! Как хорошо, что поутру я уезжаю и не увижу всего этого фарса!

– Фарса? Отчего же? Мне нравится Наталья Тимофеевна, она красива и послушна.

– Примитивна, зла и покладиста, – добавила она с ядом.

– Уж лучше покладистая жена, чем дикая кошка, которая вымотала всю душу!

Она прекрасно поняла, что он хотел сильнее задеть ее словами. Ее возмущение достигло предела. Значит, она вымотала ему всю душу? А он, лишив ее спокойствия и заставив, как идиотку, ревновать к этой девице, был ангел воплоти? Нет, более она не собиралась все это выслушивать. Варя сорвалась с места и босая бросилась прочь из его спальни, желая только одного – навсегда забыть этого наглеца, раз он посмел сравнивать ее с этой девицей, которая не стоила даже ее мизинца.

– Все так глупо… – прошептал Матвей в тишине комнаты, когда Варя вихрем выбежала прочь и скрылась в коридоре. – А примирение было возможно, но, видать, не судьба…

Прощание было быстрым.

Когда Варя, уже облаченная в дорожное платье и редингот, спустилась в парадную, Лукерья Ильинична с Гришей на руках ожидали ее. В этот момент из кабинета вышли Осокин и ее отец. Мужчины пожали друг другу руки и попрощались. Андреевский подошел к Варе и приказал подать ему шляпу и перчатки.

– Барин, все готово, – тут же заявил вошедший с улицы слуга.

– Прекрасно! Тогда в путь, – кивнул Дмитрий Григорьевич и, обернувшись к женщинам и мальчику, велел: – Пойдемте, мои дорогие, у нас мало времени.

Осокин стоял в чуть сбоку, не говоря ни слова. Но Варя ощущала его взор, который буравил ее и вызывал неприятный озноб во всем теле. Лакей уже распахнул входную дверь, ожидая, когда господа выйдут. Варя невольно обернулась к Матвею, с отчаянием взглянув на него.

– Прощайте, – все же произнесла она, не выдержав.