Командование окруженной группировки длительное время отклоняло предложение о капитуляции. Находящиеся в «котле» солдаты гибли от голода и болезней. Они умирали от дистрофии и после капитуляции — в лагерях и госпиталях для военнопленных.

На советской стороне Восточного фронта лагерями для военнопленных ведало Главное управление по делам военнопленных и интернированных — ГУПВИ НКВД СССР. ГУЛАГ никакого отношения к лагерям военнопленных не имел.

Нормы довольствия военнопленных, официально утвержденные ГУПВИ 29 июня 1941 года, предусматривали для одного человека в день 600 граммов хлеба, 90 граммов крупы, 10 граммов макарон, 40 граммов мяса, 120 граммов рыбы, 20 граммов растительного, масла, 20 граммов сахара, 600 граммов картофеля и овощей, чай, перец, лавровый лист, соль, мыло, спички, махорку…

Сливочное масло в 1943 году для москвичей было большой редкостью. В ходу были главным образом маргарин и комбижир. Но некоторые пленные — особо ценные — получали масло. Если бы такой паек могли давать на той стороне всем взятым в плен советским солдатам…

Смертность среди военнопленных, захваченных под Сталинградом, была очень высокой. Многие — и немцы, и итальянцы — умирали на второй-третий день после доставки в госпиталь. У них не было сил даже для того, чтобы назвать советским медикам свое имя, и они были похоронены безымянными…

Каждый третий итальянец, не вернувшийся с Восточного фронта, погиб не в ГУЛАГе, а в лагерях или госпиталях для военнопленных, и большинство из них — в первые дни после капитуляции 8-й итальянской армии под Сталинградом».

«Я, как участник боев с немецко-итальянскими захватчиками, — писал мне в «Известия» Д.Н. Чигринов, — хотел бы поделиться своими впечатлениями о действиях итальянцев и об отношении к ним наших воинов. В июне 1942 года 1-я стрелковая дивизия, а в конце войны 58-я гвардейская ордена Ленина, Краснознаменная, ордена Суворова Красноградско-Пражская стрелковая дивизия (это ее бойцы встретили американцев на Эльбе) заняла оборону по левому берегу реки Дон.

Противник окопался на правом берегу реки. В первую линию обороны немцы поставили итальянцев, а сами отошли от передовой на 1–1,5 км. Река Дон стала линией фронта. Итальянцы, находясь в обороне против 412-го стрелкового полка, не вели активных боевых действий. Нередко кричали: «Русь, не стреляй, почитай нам сводку Совинформбюро о боях за Сталинград». Тогда из окопа вылезал командир роты старший лейтенант Осипов Михаил Иванович, будущий Герой Советского Союза, и читал им сводку. Когда обстановка обострялась, итальянцы кричали с правого берега: «Русь, уходи, идут немцы!»

Никто из сторон не нарушал временного перемирия. Я был очевидцем происходившего. В то время рота, где я был политруком, поддерживала минометным огнем роту Осипова. Так продолжалось до декабря 1942 года.

16 декабря 1942 года, выполняя приказ командования, дивизия прорвала оборону противника на одном из участков Дона, при этом понесла большие потери.

Продвигались с боями к городу Миллерово… Навстречу 412-му полку двигалась колонна пленных итальянцев. Примерно 500–600 человек. С ними был ехавший верхом на лошади итальянский генерал. В хвосте колонны тянулись повозки с ранеными и обмороженными итальянцами, и никто их не расстреливал».

Давно отгремела Вторая мировая война. Но время не зарубцевало шрамы в сердцах многих людей. В Милане и Комо, Флоренции и Неаполе я встречал многих бывших партизан — бойцов итальянского движения Сопротивления, которые стремились разыскать своих советских товарищей по оружию. Им они обязаны собственной жизнью. Например, флорентийские партизаны разыскивали Арама Вартаняна из Ленинакана. На моем столе пожелтевшая фотография Вартаняна из тех далеких сороковых годов. Жив ли он? Бойца-героя помнят бывшие флорентийские партизаны, спасшие от разрушения многие величайшие произведения Данте и Микеланджело, Леонардо да Винчи и Вазари.

Из писем, которые находятся в моем распоряжении, выделил бы одно. Его нельзя читать без волнения. Письмо пришло из Милана от Стефано Марио Синискалки. «Я обращаюсь к тебе или к неизвестному ДРУГУ, который знает твою историю и передаст тебе об этом письме, — писал Марио Синискалки. — Я твой сын, который давно ищет тебя. Ты познакомилась с моим отцом, итальянским моряком, находясь в плену в Берлине. Вы работали на заводе «Данцеб Квант». Я, родился уже после войны, 10 января 1946 года. Храню одну фотографию, где ты держишь меня на руках. Мы с тобой так мало жили вместе. Всего месяцев шестнадцать. Судьба разлучила нас в апреле 1947 года. Уже прошло много лет, но стремление хоть на миг увидеть тебя не покидает меня. Я терзаюсь, но это, наверное, не входит ни в какое сравнение с перенесенными тобой страданиями. Война жестока. От нее страдают все. Если я найду тебя, то буду вознагражден за поиски. Тебя зовут Екатерина Шанина (возможно, Санина), и, насколько я знаю, ты родилась в Харькове в 1922 году. Мама, отзовись! Заранее искренне благодарю всех, кто мне поможет в поисках матери».

Десятки людей в генконсульстве СССР в Милане, а также в Союзе обществ Красного Креста и Красного Полумесяца стремились оказать помощь в поисках матери Марио.

…И мама отозвалась.

…С 47-го года Стефано Марио Синискалки был разлучен с матерью. Трагедия, каких война и послевоенная бесчеловечность породили множество. Ребенок, рожденный в Германии, в неволе, был позором. Страх перед расплатой заставлял молодых матерей оставлять младенцев у чужих людей. Но Катя сына не бросила — его у нее отняли. Отцом ребенка был пленный итальянец. Она собиралась к нему в Салерно. Ее же отправили на родину, а мальчика отнесли на вокзал и подкинули итальянцам, возвращавшимся из Берлина домой…

Всю жизнь он искал свою русскую маму. К бесчисленным обращениям прикладывал письмо к ней: «Где ты? Я храню фотографию, где ты держишь меня на руках. Сегодня я взрослый, отец двух детей, и хорошо понимаю, сколько любви и нежности ты отдала мне. Жестокая судьба оторвала меня от тебя. Я терзаюсь, хотя, наверное, мои страдания ничто по сравнению с твоими».

Кто только не пытался помочь ему — советский ген-консул, мэр Харькова (Екатерину фашисты угнали из Харьковской области), управление розыска Советского Красного Креста. Наконец, газета «Известия»…

В 1989 году была напечатана моя заметка — корреспондента «Известий» в Италии, затем о Марио Синискалки упоминалось в статье «Я не знала, что я русская…» (№ 98, 1989 год). Все мы искали Екатерину Шанину.

После статьи пришло письмо из Караганды от Е. Генце: «Я знала эту женщину. Нас вместе везли этапом в лагерь, где мы отбывали свои «десятки». Ее фамилия не Шанина, а Ханина».

Так и нашлась мама Стефано Марио.

Сейчас мать живет у сына в Милане.

Но это одна сторона истории, оставленная Италии, России, Европе Второй мировой войной. Есть и другая. До сих пор находятся в разных странах документы о преступлениях гитлеровцев. Отыскиваются уже, видимо, последние гитлеровцы, чинившие свои преступления в Италии и других странах. Возмездие свершается.