— У меня есть понятие о справедливости, — ответила Чандра. — Даже если судить о Джоанне по тому, что она говорит, — это порочная и низкая тварь. Грэлэм, вероятнее всего, убил бы ее, если бы женился на ней.

Кассия медленно произнесла:

— Вы говорите так, будто простили Грэлэму то, что он пытался сделать?

— Так он рассказал вам об этом?

— Да, прошлым вечером я спросила его. Он искренне восхищается вами.

— Ну, — сказала Чандра, помолчав, — уж не знаю, кто из нас выжил бы, если бы мы поженились! Грэлэм привык гнуть все и всех, кто оказывается в его власти. Он не терпит, чтобы ему перечили, и не может мириться с женщиной, не покорившейся ему полностью. Я права?

— Да, — ответила Кассия, и вид у нее был при этом довольно жалкий, — вы правы. Было время, когда я поверила, что он… — Она умолкла, кусая губы. — Впрочем, не важно. Теперь ничто не изменит его нелестного мнения обо мне.

— Пойдемте, — сказала Чандра, — хочу дослушать о ваших приключениях.

— … и потому я не могу осуждать Дайнуолда де Фортенберри за то, что он сбежал, — заключила Кассия свой рассказ. — Грэлэм убил бы его. А теперь еще эта Бланш показывает, как презирает меня. Нет ничего, что я могла бы сделать или сказать, чтобы убедить его в своей правоте.

— Гмм! — Леди Чандра явно заинтересовалась рассказом юной леди.

— Если бы я была похожа на вас, — вырвалось у Кассии, — вероятно, он полюбил бы меня! Уж по крайней мере верил бы мне. Ведь он столько говорил о свойственных вам чувствах чести и правдивости.

Чандра улыбнулась Кассии.

— У меня появилась мысль, — сказала она. — Почему бы вам не пойти со мной на стрельбище? Завтра мне предстоит состязание с королем в стрельбе из лука, и я должна потренироваться. Заодно могу поучить стрелять и вас.

— Ты вмешиваешься не в свое дело, и мне это не нравится.

Леди Чандра де Верной свернулась в постели клубочком, прижимаясь к мужу.

— Но малышка ни в чем не виновата, Джервэл, — мягко запротестовала она и глубоко вздохнула, потому что рука ее мужа прогулялась по ее животу и спустилась ниже, — Я только хочу помочь.

— Эта юная леди вызывает желание защищать её. Материнский инстинкт, — заметил Джервэл.

— Но она вовсе не беззащитный хрупкий цветочек. Думаю, у нее есть сердцевина, крепкая как сталь. Она будет гнуться, но не сломается. Если бы только Грэлэм не был таким…

— Гордым, циничным, высокомерным, недоверчивым…

— Да, в нем все это есть, — сказала Чандра со вздохом. — Поглядел бы ты на Кассию на стрельбище сегодня днем! Она сначала взирала на мой лук, будто это змея, которая вот-вот ее укусит. Но как быстро преодолела свой страх! У нее мало физических сил, зато верный глаз и твердая рука.

— Ты хочешь превратить юную красавицу в воительницу?

— Если ты будешь надо мной смеяться, Джервэл, я воткну кинжал в твой… ну, словом, ты будешь очень сожалеть о своем неуместном веселье!

— Смею напомнить, любовь моя, — голос Джервэла зазвучал вкрадчиво, и он привлек ее в свои объятия, — что если твой кинжал попадет в цель, то ты от этого очень сильно проиграешь. Давай заключим сделку. Завтра я поговорю с Грэлэмом и сэром Гаем де Блазисом. Похоже, он приличный человек.

— Не могу сказать того же о его жене!

— Тихо, тихо, женщина. Я хочу для начала разобраться с тобой.

— Интересно, — сказала Чандра мечтательно, покоряясь желаниям своего супруга, — что Бланш говорит мужу. Думаешь, он ей верит?

Сэр Гай знал о своей жене все, что можно было о ней узнать, еще до того, как обманом заставил выйти за себя замуж. Ее упорные домогательства по отношению к Грэлэму были в первую очередь вызваны страхом за судьбу сына. Но теперь будущее Эвиана было ясно и вполне обеспечено. Гай настолько сильно привязался к Бланш, что ему даже стали нравиться ее болтовня и язвительные тирады; он знал, что, как только они окажутся в постели, она забудет все, кроме него. Она была страстной женщиной, часто поступавшей нелогично, и очень упрямой, всегда нацеленной на один объект. Но Гай надеялся, что со временем все переменится. Он лениво улыбался супруге, слушая ее разглагольствования. Она никогда ему не надоедала.

— Не хочу быть беременной!

— Но ты уже беременна, дорогая, — возразил Гай мягко, — и такой останешься на некоторое время. После того как ты родишь мне двух или трех сыновей, я позволю тебе принимать эту зловредную настойку.

— Ты животное!

— Мужского пола, судя по всему. Я бы не выпускал тебя из постели, держал там все время. Это смягчит твой нрав и даст отдохновение моим ушам. Мое терпение не вечно.

— Не хочу быть уродливой, пузатой, разбухшей! Не хочу мучиться родами!

— Бланш, — сказал Гай, перегибаясь через разделявший их маленький столик, — мне искренне жаль, что роды — столь мучительная вещь. Если бы я мог что-нибудь изменить в порядке вещей… Но это не в моей власти. Что касается опасений насчет твоей внешности, то это просто глупость. Ты же видишь, мое желание не убывает. Ты — моя жена и любовница. И обещаю тебе, что так останется навсегда.

— Я не дура, Гай. — Голос Бланш стал низким и напряженным.

— Думаю, что да. Особенно теперь я склонен так считать.

Она вскочила на ноги и ударила ладонью по столу.

— Я знаю, почему ты женился на мне! Ты любишь эту тощую пигалицу, эту девчонку, а не меня!

При этих словах, выговорить которые ей стоило немалого труда, Бланш побледнела, потом круто повернулась, предоставив мужу созерцать свою спину. Гай, продолжая сидеть, подался вперед и сомкнул руки на затылке.

— Наконец-то, — сказал он, — наконец ты призналась в этом. — В голосе его прозвучало глубокое удовлетворение.

— В чем же таком я призналась, по-твоему?

— Конечно, в том, что любишь меня. Твои слова греют мое сердце, Бланш. Неужели ты не понимаешь, что у тебя уже давно нет нужды продолжать оскорблять Кассию? — Ответом ему было молчание, и он нежно добавил: — Пожалуйста, повернись ко мне, любовь моя.

Бланш медленно повернулась к Гаю лицом, но голова ее была опущена, глаза устремлены на мягкие кожаные домашние туфли.

— Нет сомнений, что ты самая упрямая женщина в Англии. Иди сюда, любовь моя, и можешь даже прикрикнуть на меня!

— Я не упрямая, но она была вместе с этой сукой Чандрой де Вернон, и они заодно!

— По-твоему, все придворные дамы — суки, Бланш? Бедная моя, как это огорчительно для тебя!

— Признаюсь честно, общество Джоанны не доставляет мне радости, — проворчала Бланш, не желая успокаиваться.

— Приходится вставать на чью-то сторону, дорогая! И, похоже, ты снова сделала неправильный выбор.