— Господин?!

— Пожалуй, так тебе труднее будет вырваться, — задумчиво проговорил Кису.

Это было явное преуменьшение. Что-что, а связывать рабынь Кису умел.

— Зачем ты так крепко связал меня, господин?

— На случай, если тебе захочется сбежать к Биле Хуруме. Тенде откинула голову, насколько позволяли веревки, и расхохоталась:

— Ох, господин!

— В чем дело? — сурово спросил Кису.

— Я вовсе не собираюсь бежать от тебя!

— В самом деле? — холодно осведомился Кису.

— Разве ты не знаешь, господин, что Тенде — твоя верная и покорная рабыня?

— Лишняя предосторожность не помешает, — буркнул Кису.

Тенде потупилась:

— Как будет угодно господину.

Я едва заметно усмехнулся. Тенде, надменная гордячка, превратилась в настоящую рабыню, самозабвенно преданную хозяину. С политической точки зрения она уже не представляла никакой ценности. Но Кису еще не понял этого.

— Как быть с кострищем? — спросил Айари.

— Оставим как есть, — махнул рукой Кису.

— По нему они сразу поймут, что мы здесь были, — недоумевал Айари.

— Разумеется, — сказал Кису. — Это мне и нужно…

Мы принялись толкать каноэ на глубину — все, кроме связанной по рукам и ногам Тенде. Кису оглянулся и потряс кулаком.

— Иди за мной, Била Хурума! — проревел он. — Иди, если посмеешь!

Шум воды заглушал его голос. Он забрался в каноэ и занял место на корме; Айари и Элис последовали за ним. Я тоже запрыгнул на борт и, схватив белокурую дикарку за плечи, втащил ее в каноэ, но не сразу разжал руки.

— Ты видел, господин? Он заставил ее танцевать обнаженной!

— Разумеется. Она всего-навсего рабыня.

— Да, господин.

— Как и ты, — добавил я.

— Да, господин.

— Ступай на место, рабыня.

Мы взялись за весла. Один раз белокурая дикарка оглянулась на меня, но под моим суровым взглядом тут же потупилась и принялась усердно грести.

Я улыбнулся. Рабыня, живущая в ней, отчаянно стремилась на волю. Этой ночью, подумал я, она будет умолять господина о близости.

— Берегись! — крикнул я.

Небольшой тарск, весом не более сорока фунтов, рыл землю клыками и угрожающе похрапывал. В следующее мгновение он накинулся на меня. Я отшвырнул его копьем — одним из тех, которыми мы завладели в короткой схватке с рейдерами на болоте к востоку от Ушинди, но зверь тут же снова бросился в атаку.

Белокурая дикарка пронзительно завопила.

Я опять ударил его копьем; тарск отлетел, однако не успокоился. Острие моего копья обагрилось; шкура зверя потемнела от крови.

Тарски хитры, проворны и жутко упрямы. Лучше всего охотиться на них с длинным копьем верхом на кайиле. На гигантских тарсков охотятся даже с воздуха — с седла тарна. Сражаться с ними в зарослях невозможно — не только из-за ограниченной видимости, но главным образом из-за недостатка маневренности. Впрочем, тарск настолько проворен и агрессивен, что и на открытой местности справиться с ним непросто.

Зверь рывком повернул голову, грива рассыпалась по спине.

— Прячься за меня! — крикнул я дикарке, но было поздно.

Низко склонив голову, хищник бросился вперед и сбил ее с ног. Я отбросил его копьем и тут же нанес еще один удар. На сей раз мне удалось пронзить его насквозь.

Тяжело дыша, я придавил тело зверя ногой, выдернул копье и повернулся к белокурой дикарке.

— Жива?

— Да, господин.

Нога ее была в крови. Я опустился на корточки:

— Покажи ногу.

— Это опасно, господин?

— Нет, — сказал я. — Просто царапина.

— А шрам останется? — с тревогой спросила она.

— Нет.

— Это хорошо. — Девушка вздохнула с облегчением и откинулась назад, заложив руки за голову. — Я так хочу быть красивой, и для себя, и для моего господина… то есть моих господ.

— За последнюю пару недель ты в самом деле похорошела.

— Благодарю тебя, господин. — Она искала моего взгляда. — Я же твоя, ты знаешь.

— Естественно.

— Последний раз ты брал меня еще в Шенди!

— Верно.

— Ты овладел мной как рабыней…

Я промолчал.

— Когда ты швырнул меня на спину и овладел мною неистово и грубо, я поняла, что я больше не свободная женщина.

— Да, девушки обычно быстро усваивают этот урок.

— Еще я помню рабыню, которая глянула на меня из зеркала. Она была так прекрасна…

— Да, — кивнул я.

— Только рабыня может быть такой красавицей.

— Да.

— Но я — земная женщина. И я не осмелилась признать в той девушке саму себя.

Я улыбнулся. Неужели она не понимала, что тогда, в Шенди, из зеркала на нее смотрело ее подлинное, сокровенное «я»? Как бы ни бывали жестоки мужчины с женщинами, сами женщины порой истязают себя гораздо больней.

Она наклонилась и принялась рассматривать свою ножку.

— Царапина неглубокая, — сказал я. — Шрама не будет.

— Я тщеславна, правда?

— Да.

— А рабыням это разрешается?

— Да.

— Хорошо… — вздохнула блондинка. — Я бы не вынесла, если бы за меня дали меньше, чем за Тенде или Элис.

— Настоящая рабыня, — усмехнулся я.

— Да, господин.

— Не бойся, — успокоил я ее, — твоя цена не уменьшится.

Я встал и направился к веерной пальме. Сложив ладони чашечкой, я зачерпнул из углубления в основании огромного листа большую пригоршню воды, вернулся к рабыне и бережно промыл ее рану. Она зажмурила глазки, но терпела. Затем я сорвал несколько листьев, обернул ими ногу девушки и перевязал усиками коврового растения.

— Благодарю тебя, господин.

Она потянулась ко мне и обвила мою шею руками. Я взял ее за запястья, медленно развел ее руки в стороны, потом вытянул их вперед и связал.

— Господин! — умоляюще воскликнула блондинка.

— В следующий раз, — сказал я, — не смей делать этого без разрешения.