Они пришли с юга, как мы когда-то пришли с севера. Они утверждают, что они наследники великого Холма, как и мы – наследники великого Цаора. И мы, и они богаты лишь памятью о могущественных предках.

Летопись кадаров «О пришельцах с юга»

На том месте, где еще вчера толпа дожидалась сожжения ведьмы, стояли столы, приготовленные для пиршества в честь недавней победы. Правда, большая часть народа столпилась за пределами замка – все желающие не могли одновременно разместиться возле угощения, и поэтому народ было решено запускать в замок тысячи по две и только на время одной стражи. А чтобы кто-нибудь не просочился дважды, всем желающим от щедрот королевы была выдана большая, размером с ладонь, серебряная монета, которую специально отчеканили по такому случаю, и у каждого был выбор – или, отдав монету стражникам у ворот, поучаствовать в пиршестве, или оставить ее себе, но обойтись без угощения. К радости Камила, который был назначен распорядителем пира, большинство предпочло не расставаться с монетой. Исключение было сделано только для воинов – им столы были накрыты во внутренних галереях, и свою памятную монету каждый из них получил тоже.

Воинские начальники, от сотника и выше, вместе с придворными и самой Сиятельной Элис пировали в тронном зале… Таким образом, по мнению королевы, обиженных не осталось, и всем воздалось по заслугам. Тем, кто угощался на улице, еще повезло – было тепло, как никогда в это время года. Снег еще не таял, но легко слипался в комки, и публика за стеной, ожидая своей очереди вкусить от щедрот королевы, развлекалась игрой в снежки. Впрочем, и там ходили многочисленные разносчики и потчевали всех подряд ломтями жареной оленины и дымящимся грогом. То здесь, то там толпы обступали поющих лирников, а возле западной стены расположился театр масок, показывая народу забавные сценки. Ближе к ночи, после того, как все угостятся, актеры собирались показать большую драму о славной победе, и это представление собиралась почтить своим присутствием сама королева.

Не участвовала в торжестве только стража, и еще на всякий случай лорд Бранборг приказал вывести из замка пять дюжин воинов во главе с Олфом и разместить их в усадьбе Веллета, а по пути прикончить оборотней, запертых в подземелье. Королеве лорд сказал, что, пока оборотни не добиты, победу нельзя считать полной. И герольды ждали только вестника от Олфа, чтобы провозгласить начало торжества.

Ион постоянно пропадал в библиотеке, обложившись горами свитков, и, похоже, не собирался оттуда вылезать даже по поводу предстоящего торжества. Со Служителями после того, как на площади вместо жрицы кадаров были сожжены ее книги, он вообще не разговаривал, хотя Герант пытался пару раз втолковать ему, зачем и почему это было сделано. Книжник только молча кивал, и если даже обида его прошла, то огорчение осталось, и он с ним ничего не мог поделать.

Где-то в недрах замка пылал огонь в огромных печах, на вертелах жарились целые оленьи туши, выпекались хлебные караваи, в котлах пузырился грог. Запахи проникали повсюду, даже в келью, где поселился Герант, которому было вовсе не до пира. Он чувствовал, он почти знал, что главные события еще не произошли, и то, что они не за горами. Порой ему казалось, будто вот-вот события неведомые и страшные начнут развиваться с невиданной стремительностью, и он впервые в жизни не знал, что надо делать. Светлый Голос Откровения молчал, и это было непривычно, это пугало. Он вдруг с полной ясностью ощутил, как изменился он сам после того, как посох Святителя оказался в его руках. На мгновение его даже посетило сожаление о тех временах, когда он был всего-навсего старшиной дружины Храма и был жив старец Лист, которого он втайне считал слишком задумчивым и нерешительным, но который тем не менее должен был и думать, и решать… А может, и в самом деле всё уже закончилось? Ведь Откровение приходит обычно, когда есть какая-то угроза, а если Голос молчит, значит, и опасности либо нет, либо она слишком далека… Но нет, это беспокойство не может возникнуть просто так. В конце концов, он – воин, он – Служитель, и когда настанет пора, он будет знать, что делать.

В дверь осторожно постучали, и Герант даже обрадовался, что нашелся хоть кто-то, кто осмелился прервать его невеселые раздумья. Дверь скрипнула, из-за нее высунул свою взлохмаченную голову Ос и вопросительно посмотрел на Святителя. Вчера Герант так и не обнял его при встрече, и это было наказанием за непослушание. Он даже не стал слушать рассказа о странствиях в каком-то каменном лабиринте с каким-то эллором Фертином, который к тому же еще и староста…

– Заходи, сынок, – сказал Герант. – Конечно, самое верное сейчас – угостить тебя розгами…

– Я готов! – Ос действительно был готов.

– Молчи пока! – прикрикнул на него Герант и продолжил: –…угостить тебя розгами, но, во-первых, мы слишком долго не виделись, а во-вторых, ты уже сам себя наказал достаточно. К тому же я во время нашей разлуки принял сан Первого Святителя и теперь вполне понимаю, почему в свое время Святитель Лист ни разу не позволил себе отвесить кому-нибудь оплеуху, хотя причин для этого у него было сколько угодно. Посох меняет своего хозяина, сынок. Так что вместо наказания ты получишь дар – эта вещь мне уже никогда не пригодится, а ты с ней теперь долго не расстанешься. – Герант протянул ему свой меч, на котором сам выводил серебром знаки Силы, меч, к обладателю которого оборотни просто боялись приближаться, а бледные меченосцы от одного прикосновения этого клинка рассыпались на мелкие осколки. Правда, если случалось использовать его против человека, этот меч не давал никаких преимуществ, но Герант надеялся, что его приемному сыну никогда не придется воевать против людей… Надеялся, хоть и знал, что это вряд ли возможно.

Ос ожидал чего угодно, только не этого. Меч он взял с благоговением и застыл в поклоне, еще не веря, что так легко отделался. Подарок он воспринял как признание его взрослости и самостоятельности и отныне решил быть осмотрительней, прежде чем решиться еще раз на самовольство.

– А теперь рассказывай обо всём, что там приключилось, подробно и коротко, а то того гляди пир начнется. – Герант уселся поудобнее, приготовившись слушать.

– Да я сам не понял, как он меня схватил, только я ему тоже задал как следует – вот такая дырища в нем была… – Ос показал какая.

Рассказ занял совсем немного времени, и Герант прервал его, услышав, как Ос заперся с помощью знаков оберега.

– Предупреди Нау, Сольвей, Олфа и этого своего Фертина, чтобы не увлекались пиршеством, а в полночь подошли сюда, – сказал Герант, поднимаясь. – Да и сам приходи. А тот оберег – он у тебя?

– Нет, я его Лотару оставил. Он хотел отдать… Но он же мой, оберег-то, – могу я подарить…

– Можешь. Только тогда и Лотар пусть придет. И никому ни слова – остальных, кого надо, я сам предупрежу…

Когда Ос ушел, Герант еще некоторое время просидел наедине со своими мыслями. Дурное предчувствие так и не покинуло его, и он по-прежнему не знал, чем оно вызвано, но зато он знал теперь, что надо делать дальше.