— Хорошая мысль.

— А вы в последнее время проводили какие-либо операции с акциями АКБ?

— У нас имелась связанная с ними небольшая краткосрочная позиция, которую мы заняли несколько месяцев назад. Некоторое время я вел игру на понижение цены акций АКБ. Так что рост ее меня удивил. О слиянии я впервые узнал из опровержения тех слухов. Думаю, цена скоро опять пойдет вниз.

Кэролайн Уилби кивнула:

— Да, я хорошо вас понимаю. Если позволите, я задам еще два вопроса. Имеется ли у вас программа непрерывного обучения, гарантирующая осведомленность вашего персонала о новейших правилах использования инсайдерской информации? И в достаточной ли мере он осведомлен о тех правилах, которые касаются слухов?

— Да, у нас работает новый, очень хороший руководитель нормативного отдела. Он уведомляет персонал обо всех новейших изменениях, а я перепроверяю эффективность этих уведомлений. Мы посылаем сотрудников на учебные курсы. Это не очень обременительно, а результаты дает хорошие.

— Чудесно. Спасибо. И последнее. — Кэролайн Уилби пригладила рукой волосы. — Я… я не знаю, как бы это лучше сказать… Мм… От нас строжайшим образом требуют, чтобы мы докопались до причин происходящего с АКБ, а я, честно говоря, просто не понимаю, к чему мне следует приглядываться и о чем расспрашивать. Да и как потом проверить, правду ли я услышала. Ну вот, а вы — человек очень опытный, немолодой, если вы не против такого определения. Будь вы на моем месте, о чем бы вы спрашивали? И у кого?

Вилс довольно долго молча смотрел на нее.

— Прежде чем я отвечу, Кэролайн, можно и мне задать вам пару вопросов?

— Да, конечно.

— Сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— Чем вы занимались до того, как получили эту работу?

— Была стажером в инвестиционном банке. Мне не хотелось бы говорить, в каком именно. Не в американском. В большом европейском банке.

— И?

— Потом меня взяли туда на испытательный срок.

— И?

Кэролайн Уилби потупилась:

— Я… постоянной работы я там не получила.

Вилс резко встал:

— У меня есть идея. Я давно знаком с одним из ваших начальников. И мог бы позвонить ему сегодня, сообщить о вашем визите ко мне, сказать, что вы очень умная девушка, что мне хочется помочь вам. О последнем вашем вопросе я упоминать не стану.

Щеки Кэролайн Уилби порозовели.

— Правда? Вы действительно можете сделать это?

— Да, могу. Иначе и говорить бы ничего не стал. А затем я спрошу у него, нельзя ли мне приехать к нему в понедельник или, может быть, пригласить его на ланч и попробовать помочь докопаться до самого дна этой истории.

— Господи, вы так добры, даже не знаю, как мне вас благодарить.

— Ну, я так понимаю, работа у вас не из легких.

— Совсем не из легких. Сказать по правде, я не уверена, что действительно гожусь для нее. — Кэролайн Уилби уже укладывала диктофон в кейс. — Знаете, приходится задавать столько вопросов. Думаю, мне придется заниматься этим еще какое-то время. Но на самом деле мне очень хотелось бы работать в каком-нибудь хедж-фонде. И понятно, что мне самое место в нормативном отделе. Вы, наверное, не…

— Сейчас — нет, — ответил, провожая ее до двери, Вилс. — Но я буду иметь вас в виду.

В 8.30 утра лимузин цвета чатни выехал из ворот дома аль-Рашидов и покатил на запад, к Букингемскому дворцу. По настоянию Молотка на дорогу было отведено полтора часа. Сидя впереди, рядом с Джо, его шофером, он в третий раз убедился в том, что разрешение на парковку в переднем дворцовом дворе лежит у него в кармане. Из-под сиденья Джо торчала бульварная газетка с огромным заголовком: «Ужасное самоубийство в „Бунгало“». За спиной Молотка сидела Назима — в последнюю минуту она остановилась все-таки на ярко-синем сари с шафрановым и цвета слоновой кости шитьем, отвергнув выбранное ею раньше бежевое платье длиной до колен.

— Я чувствую себя какой-то мошенницей, — сказала она Молотку. — Я же простая йоркширская девушка, а разоделась точно махарани.

Молоток улыбнулся:

— Ты прекрасно выглядишь. А почитать родину наших предков — это мысль правильная. В конце концов, этим днем мы обязаны пикулям с лаймом.

— Придуманным, как ты однажды сказал мне, британцами.

— Чшш. Ты только ее величеству об этом не говори. Вдруг она передумает.

Волнение, владевшее Молотком, сопровождалось необычным для него легкомыслием. Хасан ради предстоящего события побрился и надел темный костюм с узкими брюками и синим галстуком. Он смотрел в окно на улицы Ист-Хэма, на магазинчики торговцев тканями и зеленщиков, на лотки, на вывески мелких предприятий и думал, какой долгий путь проделали многие из этих людей, чтобы попасть сюда. И о том, какую борьбу им все еще приходится вести. Кафиры, которых он видел здесь, носили кроссовки и плотные куртки, однако многие из прохожих так и оставались в одежде уроженцев северо-западного пограничного района Пакистана или Аравийского полуострова, под которую они надевали все, что способно было защитить их от холода. Как неприятны были ему пораженческие рассуждения Шахлы о том, что она называла «мусульманской политикой», о том, что никакого исламского государства никогда не будет, ведь эти слова обрекали его соплеменников на вечную жизнь визитеров, людей второго сорта — незаконных, в сущности, переселенцев, поналезших в чужие страны и политические системы.

У ворот дворца Молоток вытащил из кармана несколько присланных ему печатных страниц с инструкциями и вручил Джо разрешение на парковку: карточку с белым «М» на красном фоне. Как только все вышли из машины, их направили к широким каменным ступеням, устланным малиновым ковром. Здесь Молоток расстался с Назимой и Хасаном — ливрейный лакей повел обоих в бальную залу, к местам, откуда им предстояло наблюдать за церемонией.

Глядя им вслед, Молоток ощутил острую боль, а затем шагнул вперед, к парадным дверям дворца. Поднявшись по ступеням, он оказался в огромном прямоугольном помещении со множеством старинных картин, голландских, французских — этого он сказать не мог. Женщина в черной юбке и кардигане — похожая на тех, что ведают в ресторанах выдачей готовых блюд, подумал Молоток, — спросила у него, какой награды он удостоен. Тех, кому предстояло стать командорами и рыцарями-командорами Ордена Британской империи, направляли в одну сторону, а будущих офицеров и кавалеров того же Ордена — в другую; и первым и вторым было отведено по загончику, отгороженному алым шнуром вроде тех, какими в почтовых конторах отделяются от прочей публики очереди.

Молоток поболтал о том о сем с такими же, как он, будущими ОБИ, стараясь между тем припомнить затверженный урок. «Бетджемен… Да, действительно. Возможно, его недооценивают. Это Филип Ларкин, но без его меланхолии». Или все-таки Тед Хьюз? Подошел служитель и прицепил к лацкану Молотка крючочек, на который в скором времени будет подвешен орден.