Уверенность Каскоса в себе произвела впечатление не толькона его противника. Де Лириа взирал на своего любовника примерно так, как нежнаяпрекрасная дама глядела бы на рыцаря, готового защитить ее честь. Рольразбойника, судя по всему, отводилась Алексу, и как ни был он занят попыткамивзять себя в руки, собраться с силами, все же не мог не усмехнуться: нунаконец-то, кажется, у герцога де Лириа пропала охота домогаться неподатливогодона Хорхе. Воистину, нет худа без добра!

— Начнем, господа, — послышался спокойный голосКейта, и, мельком бросив взгляд на своего патрона, Алекс опять удивился.

Похоже, Джеймс-Хакоб получал немалое удовольствие отпредстоящей схватки! Ну что же, в роли зрителя это было вполне возможно, и еслибы Алексу предоставили возможность выбора, он бы с удовольствием поменялся сКейтом местами, хотя обычно даже предвкушение дуэли будоражило его чуть ли несильнее, чем свист шпаг, режущих воздух, тяжелое дыхание загнанного противника,вид крови, которая брызнет из сквозной раны...

Он бессознательно коснулся левой рукой горла и, встав впозицию, отсалютовал Каскосу, который уже отдал честь и приготовился атаковать.С первого удара Алекс понял, что имеет дело с неожиданно сильным противником.Каскос явно получил хорошую подготовку, причем обнаруживал знакомство не толькос итальянской школой фехтования, которой традиционно следовали испанцы, но и сфранцузской, которая самому Алексу всегда нравилась гораздо больше, потому чтодавала больше свободы в выборе приемов. Скажем, парадов [39] в итальянскойприменялось всего четыре простых, во французской же не меньше десятка. Ударовво французской школе тоже было больше, чем в итальянской. Впрочем, в вольномбою школярские тонкости не имели никакого значения, ибо это был бой не простово имя защиты чьей-то чести. С первых шагов Алекс понял, что Каскос навязываетему бой не на жизнь, а на смерть.

Он почти не делая простых прямых ударов, а неутомимочередовал батманы, то есть удар по шпаге противника и стремительный укол,затем, с ангаже, проворно ныряя своим клинком под клинок Алекса, которыйнесколько раз только чудом уходил от уколов. Каскос не обходил своим вниманиеми режущие отвесные удары, причем умудрялся так проворно защититься квартой стерцем или квартой с кругом, что Алекс не успевал воспользоваться мгновеннымпреимуществом и перейти от защиты в нападение. Неприятно было осознать, чточуть ли не первые в жизни Алекс перестал диктовать в поединке свои условия, авынужден принимать чужие. Ему потребовалось время, чтобы понять, самаяизлюбленная его тактика — непрестанно навязывать противнику защиту, не позволяяперейти в атаку, — теперь используется Каскосом. Ну что же, эта тактикабыла придумана отнюдь не Алексом — она принадлежала более ловкому, болеехитрому, более сильному из двух бойцов. В данном случае, увы, таковым оказывалсяКаскос...

Ну что же, всякое бывает в жизни! Алексу не раз и не дваприходилось биться с более зрелыми, более проворными противниками. Но у неговсегда были три преимущества: великолепная техника, хладнокровие и... решимостьубить. А это — немало! Потому что даже у самого большого храбреца в решающиймиг нанесения рокового удара может дрогнуть рука — вернее, может дрогнутьдуша... У Алекса ни рука, ни душа никогда не дрожали. Суть заключалась в том,как он воспринимал битву. Он ни разу не сражался во имя какого-то пустогопринципа, вроде защиты чьей-то никому не нужной чести. Он был выдрессированный,обученный убийца, он вывернулся бы из-под любого дегаже или какой угоднофанконады, потому что знал: его задача — убить. От него всегда защищались —даже нападая. Он всегда нападал — даже защищаясь. И как ни был неожиданноопасен Каскос — нельзя не признать, что подобные противники встречаются нечасто! — Алексу надо было продержаться совсем немного, буквально несколькоминут, чтобы дождаться, когда тело, израненное, избитое, отвыкшее повиноваться,снова обретет прежние навыки, шпага сделается не просто отдельным оружием, ачастью руки, частью всего организма, а может быть, когда он сам станет всеголишь частью шпаги как орудия убийства... Алекс уже начал наполняться этимиполузабытыми, на какое-то время утраченными ощущениями, почти почувствовал всебе прежнюю мощь, хладнокровие, жестокость к человеку, который ретиво махалшпагой напротив него, сам не понимая, что и зачем делает. У него была массапреимуществ перед Каскосом, ведь, если тот сражался из-за пустого оскорбления иревности, Алекс твердо решил прикончить не в меру наблюдательного и слишкомболтливого секретаря. Не счесть, сколько неприятностей он сумел обрушить наголову Алекса! Главное — еще неизвестно, как теперь разбираться с Кейтом!Поверит ли он Алексу? Удастся ли отвести ему глаза? Может быть, и удастся, еслиуспеть вовремя заткнуть Каскосу рот, прежде чем шпион назовет имя девушки,которая оставила дону Хорхе пресловутый флакон. Ведь если Каскос узнает, чтоэто была Даша, — тогда и впрямь все можно считать конченым, он не поваритни единому слову Алекса, сочтет, что тот с самого начала морочил голову своемупатрону, вознамерившись спасти жизнь русского государя. О, если Кейт проведаетоб этом, Алексу придется беспокоиться не только об этом злополучном Мальчишке:ему придется всерьез опасаться за собственную жизнь, а самое главное — за жизньДаши!

...Какое счастье, что он родился на свет с этим чувствомшпаги, с этим необучаемым, исконным умением предугадать движения противника,обмануть его, уйти от его обмана и нанести ему удар! Он уже знал, как покончитс Каскосом, он уже чувствовал, что это мгновение близко. Сейчас надо быловынудить противника поменяться с ним местами, чтобы затем прижать к колонне,схватить левой рукой его шпагу за клинок и, сделав сильнейший выпад, проколотьКаскоса насквозь. Алекс наступал, так сильно и стремительно действуя не толькокистью, но и всей рукой от самого локтя до влившейся в гарду [40] ладони, чтоКаскос давно уже перешел от нападения к обороне и теперь просто вынужден былпроводить навязанный ему маневр. И вот поворот совершился, секретарь прижат кколонне, шпаги скрестились, и, как ни пытался Каскос держать руку вытянутой, онвынужденно сгибал ее, все ближе и ближе подпуская к себе неумолимогопротивника.

Алекс почувствовал, как привычная улыбка раздвигает ему губы— прощальная улыбка, которой он всегда провожал на тот свет своих убитыхпротивников! — но вдруг что-то мелькнуло слева от Каскоса, и краем глазаАлекс увидел Кейта. Совершенно равнодушный к мельканию смертельного оружияперед своим лицом, Джеймс стоял, небрежно облокотясь одной рукой о колонну, а вдругой крепко держал какой-то небольшой предмет.

Поймав взгляд Алекса, он разжал пальцы и шаловливо помахал ввоздухе маленьким розовым флаконом с золотой крышечкой.

Все дальнейшее случилось так стремительно, что даже слово«мгновенно» кажется слишком протяжным и неуклюжим для описания происходившего.