С началом стрельбы «Уралу» предписывалось уходить полным ходом на север или северо-восток, с возможным последующим переходом вокруг Сахалина Татарским проливом. Имевшиеся на его борту запасы вполне позволяли это осуществить. Броненосцам и крейсеру, не связанным заботой об огромном незащищенном рейдере, будет проще отбиваться. На всех кораблях оделись по первому сроку, готовясь к последнему бою.

Когда стемнело, шар спустили на палубу. Из корзины все равно уже ничего не было видно. «Жемчуг» усердно «обнюхивал» море впереди броненосцев, держа все котлы под парами, чтобы иметь возможность для стремительного рывка в случае появления опасности. Всю ночь расчеты дежурили у заряженных орудий, отдыхая посменно прямо на палубе между приготовленными для боя снарядами. Из офицеров спать вообще никто не ложился.

В шесть часов утра, когда туман начал подниматься вверх, в семи милях справа по борту открылся сахалинский берег. К этому времени отряд уже вошел в залив Анива и, по счислению, находился всего в двадцати трех милях от порта Корсаков. Вскоре был обнаружен яркий источник света, мигавший на берегу.

Сигнальщики разобрали какой-то незнакомый позывной и требование остановиться, передаваемое морзянкой, вероятно, при помощи боевого прожектора. После того, как в ответ передали личный позывной Небогатова, позывной и приказ о немедленной остановке повторился, а следом отмигали, что имеют важные сведения.

К обнаруженному сигнальному посту выслали «Жемчуг», для выяснения обстановки, а остальные корабли легли в дрейф в виду берега. Тем временем сигнальщики, порывшись в старых сигнальных книгах, в том числе прихваченных с «Громобоя», выяснили, что это позывной «Новика». Начальство, воодушевленное этим открытием, приказало рыть дальше, надеясь выяснить, что означают полученные вчера вечером по радио сигналы. Но эту загадку разгадать пока не удалось.

Вернувшийся через полчаса крейсер сообщил семафором, что впереди новые минные поля, о наличии которых на таком удалении от Корсакова на отряде не знали. На имевшейся карте заграждений залива Анива двухмесячной давности их еще не было. Из порта катером уже выслали лоцмана, которого броненосцы должны были дожидаться у сигнального поста. Он проведет корабли безопасным фарватером.

В порту Корсаков вчера с вечера принимали наши трофейные пароходы, которые также едва не вылезли на оборонительные заграждения. Вероятно, это их дым был виден с шара на закате. Все восемь судов и канадский парусник благополучно встали на якорь в гавани порта и теперь бункеруются. Японцев поблизости не видели.

С поста сообщили также, что вчера из залива Ольги была получена телеграмма от Андржиевского. Три его истребителя вместе с двумя трофейными шхунами ремонтируются в заливе Опричник. Подробностей их прорыва через пролив Цугару никто на Сахалине не знал, но было известно, что они видели у Хакотдате несколько бронепалубных и три броненосных крейсера, а также не менее двух отрядов истребителей или больших миноносцев. Эта новость была воспринята с огромным облегчением. Тут же принялись обсуждать, как изворотлив оказался начальник минного отряда. Ладно бы сам каким-то чудом прорвался узким проливом сквозь весь японский флот, дотянув до берега без угля. Так ведь, шельма, еще и призы умудрился у япошек из-под носа умыкнуть!

Спустя два часа пришел катер, от экипажа которого удалось узнать некоторые подробности прорыва эсминцев. Но они вообще были из разряда матросских баек, вроде того, что миноносцы подорвали минами один или два японских крейсера, а остальных загнали в залив Хакотдате и на виду у всего флота захватили призы.

Зато доставленный катером пакет от начальника береговой обороны Корсакова «свежеиспеченного» лейтенанта Максимова, произведенного в очередной чин буквально несколько дней назад, содержал объективный, хотя и краткий, доклад. В нем говорилось, что от прорвавшихся миноносников в штабе флота во Владивостоке, а потом и в Корсакове стало известно, что Небогатов с остальными кораблями не смог пройти пролив, перекрытый японскими броненосными крейсерами и миноносцами.

Андржиевский в своей телеграмме высказывал предположение, что в сложившихся обстоятельствах второй боевой отряд пойдет через Курилы. Но при этом будет необходима бункеровка на Сахалине. В этой связи морским силам порта Корсаков Штабом Тихоокеанского флота приказывалось обеспечить безопасную проводку кораблей фарватером и снабдить эскадру всем необходимым. Так что отряд ждали, держа постоянный дозор у нового минного поля. Он-то и притормозил шедшие прямо на мины трофейные пароходы, правда, теперь уйдя вместе с ними на бункеровку. А это дело в Корсакове до сих пор довольно волокитное. Причем времени уходит больше не на погрузку угля и получение воды, а на подписание бумаг да обивание порогов при этом.

Но еще до получения этого распоряжения из штаба, уже на следующий день после боя миноносцев в проливе Цугару, когда они еще даже не добрались до нашего побережья, в Корсакове через радиостанцию разгружавшегося там транспорта «Эльдорадо» было получено несколько телеграмм одинакового содержания с позывными «Урала».

Используемый Небогатовым резервный код, к большому удивлению офицеров, не был известен никому на пароходе, да и на всем Сахалине тоже, поэтому прочитать их не удалось. Так что о судьбе второго отдельного отряда Тихоокеанского флота до самого его появления у российских берегов ничего известно не было. Попытки «Эльдорадо» установить радиосвязь, повторявшиеся вчера несколько раз, были безуспешными.

Скорее всего, работу именно его станции слышали с эскадры накануне вечером. Сверив полученные по радио буквенно-цифровые тексты с позывными «Урала» и «Эльдорадо», обнаружили, что в ураловском позывном при каждой передаче отсутствовал либо первый, либо последний знак, а у «Эльдорадо» каждый раз два знака в самой середине были просто переставлены местами, поэтому их и не распознали. Но слово «Вызывает» в середине каждой телеграммы получалось неизменно безошибочно.

Присутствовавший при этом разбирательстве прибывший на катере начальник Корсаковского порта, бывший инженер-механик с «Новика» Пото, с улыбкой сказал, что в этом нет ничего удивительного. Передававший депешу минер тогда был пьян до изумления. Он из новых, мобилизованных по почтовому ведомству. На переходе его укачало, а в порту, чуть отлежавшись, он сразу и запил. Ему передавать, а он лыка не вяжет. Не пойду, говорит, в море, хоть режьте меня! Кое-как водой отлили да чаем отпоили. А потом он и вовсе слег. Смотревший его местный фельдшер выписал капли, велел заваривать кипрей да боярышник с валерианой и не давать вставать хотя бы пару дней. Сердчишко у бедолаги прихватило с перепою. Вероятно, стервецу-телеграфисту передавать тексты по пьяному делу не впервой. Рука набита. А вот в кодированной абракадабре путается. Ну что с него взять. Непутевый, конечно, да другого-то нет.

Пока начальник порта общался с начальником отряда и его штабом, вводя их в курс дел на Родине, отряд медленно, но верно продвигался по фарватеру. К обеду 18 июля два броненосца, пароход-крейсер и крейсер второго ранга наконец добрались до порта Корсаков на юге Сахалина.

Однако даже в своей защищенной гавани совсем расслабляться было еще нельзя. Все ожидали скорого появления крупных сил японского флота в заливе и даже непосредственно вблизи рейда и всемерно готовились к обороне. С мыса Крильон еще вчера к полудню сообщили о японских бронепалубных крейсерах, державшихся в проливе Лаперуза, но крупных сил японцев поблизости пока не видели.