– И?..

– Я пыталась его остановить, – притворно сокрушалась эльфийка. – Но он будто озверел! Выхватил у Шерра сверток, раскрыл… а там твое платье.

Давать Ванессе лишний повод для стеба не хотелось, но сдержать счастливую улыбку не смогла. Арх сдержал обещание – мой черноглазый ушастик жив!

Герцогиня оценила реакцию и добила:

– И записка! «Милая Лёля, у меня получилось только благодаря тебе. Эта ночь навсегда в моей памяти!» – воодушевленно процитировала каргуля. – И подпись: «Влюбленный дурак».

– Это не то, что вы подумали…

– Ой, глядите! Засмущалась!

Закусила губу, отчаянно соображая: рассказать герцогине правду или повременить? Очень кстати вспомнила о завтраке, хотя… какой на фиг завтрак? Сумерки за окном!

Едва приподняла крышку, нос щекотнул знакомый аромат. Кофе.

– Что за запах? – тут же насторожилась каргуля. – Та-ак… Откуда эта чашка? Ее раньше не было.

Все еще не веря в реальность происходящего, взяла чашку и сделала маленький глоточек. Цветок, выведенный пеной, лишится одного лепестка.

Рядом обнаружилась белоснежная салфетка с логотипом кофейни. На ней знакомыми чернилами было выведено:

«После пробуждения кофе всегда вкусней.

P.S. Сахар я положил».

Черт! Я чуть не расплескала божественный напиток.

– Ольга, что случилось? – Веселье из голоса каргули исчезло.

Я бросила короткий взгляд на салфетку, на чашку, на блондинку… Вздохнула и призналась во всем.

Думала, Ванесса разозлится. Ну или поржет. А она вздохнула и сказала с грустью:

– Бедный зайчик. Как же ему не везет. Сначала Орис, теперь… вообще бог.

– Стоп. Ты на что намекаешь?

– Намекаю? – искренне изумилась собеседница. – Я прямым текстом говорю. Ты влюбилась. По уши.

Я насупилась. Ничего она не поняла. И вообще…

– А вот уши попрошу не трогать. Сама знаешь, это больная тема.

Поднесла руку, пощупала обсуждаемый орган. Черт, кажется, выросли. До того острые – хоть колбасу режь. А Орис снова ничего не заметил…

– Никакой любви. В смысле любовь есть, но совсем не такая.

– Какая «не такая»?

– Он бог, – пояснила я терпеливо. – Бога можно любить, но влюбиться в него – нереально.

– Почему?

– Да потому… – Черт, неужели она не понимает? – Он – высшее существо. Он недостижим и непостижим. Влюбиться в Арха – все равно что в солнце, или луну, или шелест дождя.

Ванесса смотрела как на дуру. На мгновение показалось – герцогиня права, но я прогнала это ощущение и взяла себя в руки.

– Знаешь, как устроен человек? Все очень просто. Человек – эгоист и любит прежде всего себя. Вот ты – Ванесса, герцогиня Аргар. Умопомрачительная, фееричная женщина! Но люблю тебя не за это.

Каргуля нахмурилась.

– И за что же?

– Мы очень похожи. Характерами, темпераментом, цветом волос… – осеклась, вспомнив про свою «голубизну», но махнула рукой. Блондинка – это состояние души, так что неважно. – Я люблю себя в тебе, понимаешь? И ты, если задуматься, возишься со мной именно потому, что я напоминаю тебе себя. Или тебе тебя. Или… Черт!

Ванесса помедлила, но все-таки кивнула.

– Мы знаем, что у каждой из нас есть достоинства и недостатки. Мы готовы с ними мириться или, наоборот, сражаться. Мы знаем, что мы неидеальны!

– А Арх, по-твоему, идеален? – усмехнулась каргуля. Запоздало поняла, что назвала бога по имени, и в ужасе прикрыла рот ладошкой.

– Он – бог. Он – другой. Он вне категорий.

В голосе собеседницы послышалось недовольство:

– Так к чему ты ведешь?

– Он – птица, я – червяк. Червяк может влюбиться в птицу, если увидит в птице такого же червяка, как он сам. Я могу влюбиться в Арха, но для этого должна признать, что он несовершенен, как и я. Это все равно, что оклеветать, облить помоями, унизить…

– От того, что червяк будет считать птицу червяком, птица в червяка не превратится, – парировала Ванесса. А у меня чуть мозг не взорвался от ее формулировки.

– Согласна. Но представляешь, как обломается червяк, когда его иллюзии рассеются?

Несколько минут молчали. Напряженно думали. Каждая о своем.

Итог подвела каргуля:

– Знаешь, Оля… По-моему, ты гонишь.

Черт! Научила на свою голову!

– Ничего подобного. Я логична и разумна как никогда.

– Значит… Орис?

Теперь уже я вздохнула и изобразила взгляд психиатра со стажем.

– Ванесса, ну какой Орис?

Герцогиня заломила бровь, в который раз забыла отпить из бокала.

– Ну сама подумай, где я и где он.

– Что, опять «птички» и «червячки»?

– Почти. Орис – граф, а я кто? Девочка-мутант! Теоретически можно скрыть мое происхождение и выдать за эльфийку, но это ничего не изменит. Мы останемся на разных ступенях социальной лестницы, навсегда. Он никогда не забудет, кто я и откуда. Подчеркиваю: это теоретически! А на практике все еще хуже – я должна разоблачиться. В один прекрасный день каждый эльф в королевстве Севера узнает, что я – человек. Вернее, была человеком.

– Твои заслуги перед обществом могут сгладить проблему происхождения.

Ага. Только кто даст гарантию, что мои свершения станут «заслугами», а не позором?

– Ванесса, даже если так… У нас разный менталитет, разные вкусы, представления о жизни. Это сейчас весело, а что будет через год-два? Видишь ли, я наслышана о подобных союзах, в моем мире они тоже бывают. Однажды ему не понравится мой борщ, а мне его лаваш, и все – привет.

К счастью, герцогиня не стала убеждать, дескать, мы другие, и у нас все будет обалденно.

– И это не последняя причина, – догадливо усмехнулась она.

Перед глазами встал образ Грегора – последнего потомка рода Севергов, в груди кольнуло. Нет, их сходство с графом Фактимусом не может быть случайным.

– У него своя судьба, у меня своя. Ему суждено влюбиться, жениться и нарожать кучу мелких эгоистичных эльфиков. И если он изменит этой судьбе – эльфики не родятся, а я буду чувствовать себя детоубийцей.

Во вздохе каргули было столько иронии… Конечно, для нее это блажь. Она, в отличие от меня, в глаза потомку Ориса не заглядывала и за уши его не дергала. Но спорить и доказывать не хотелось, поэтому озвучила главный аргумент. Уж с ним точно не поспоришь:

– И последнее – я должна вернуться в свое время.

Румянец покинул щеки каргули столь стремительно, что я всерьез испугалась. Дернулась, едва не опрокинув поднос. Но она жестом показала, что все в порядке, и я осталась на месте.