Я ожидал ощутить на себе гнетущее воздействие мрачного уныния этого места, где, по выражению The New York Times, “душа может закоченеть до смерти от мрака и стужи[496]”. К своему несказанному удивлению, я обнаружил полную противоположность. Для начала, ночь там вовсе не бесконечна. Зимой примерно с десяти утра до полудня небо имеет серебристо-серый оттенок, вполне достаточный для видимости, к тому же весь имеющийся свет отражается от снега, которого там предостаточно. Я прибыл поздно вечером и на следующее утро с удивлением увидел в местной газете, что фотографии, снятые на улице, производят впечатление ночных.

Я условился о встрече с несколькими экспертами университета Тромсе: известным астрономом Трульсом Люнне Хансеном, старшим библиотекарем, некоторыми сотрудниками отделения психологии. Четверо были норвежцами, двое других – мексиканец и исследователь из Огайо (последняя сказала, что уехала из родного штата по причине его депрессивности). Я прочитал также три докторские диссертации по САР. И, к своему дальнейшему удивлению, обнаружил, что убедительных свидетельств все еще не собрано.

Норвежское исследование 1991 года, в котором участвовало сто двадцать восемь человек, обстоятельно предваряет свои выводы цитатой из Гиппократа: “Тому, кто пожелает посвятить себя медицинской науке, следует сначала изучить времена года и что случается в эти периоды”. Упоминается, что ученые начиная с конца XVIII века регулярно описывали пациентов с сезонными расстройствами, а заканчивается тем, что, хотя САР и проявляется, когда люди подвергаются пониженному солнечному облучению, “окончательного доказательства причинно-следственной связи” здесь не усматривается. Исследователи повторяют: “Не до конца ясно, представляет ли то, что мы идентифицируем как САР, специфический аффективный синдром, подтип периодического аффективного расстройства или просто крайнюю форму широко распространенной национальной черты[497]”. Другая работа, законченная в 1997 году, на основе тестов, проведенных в местности под Осло, свидетельствует, что наблюдающий психиатр была поражена “недепрессивным” видом своих пациентов, которые “как правило, набирали мало баллов по пункту “явное уныние”[498].

Джудит Перри, одна из психологов в Тромсе, проводила исследование о связи чувствительности к смене сезонов с проблемами питания. При этом она ожидала роста числа случаев САР по мере приближения к северу. Но результаты говорят об обратном: например, 20,7 % протестированных в Нэшуа (штат Нью-Хэмпшир, 42° N) демонстрировали симптомы САР против 11,3 % в Исландии (62–67° N). Она признает, что “интерпретация этого расхождения остается под вопросом”. “Тем не менее имеет смысл задаться вопросом, является ли широта сама по себе критичной для развития САР[499]”. Или еще одно исследование: “Это уже вторая работа, которая показывает, что распространение САР и подобных синдромов ниже у исландцев и их потомков, чем среди жителей восточного побережья США[500]”.

Четверо оставшихся психиатров провели исследование с участием сотни подопытных из Тромсе, чьи способности к решению ряду когнитивных задач (они все учились на пилотов) тестировались зимой и летом. “Выводы были отрицательными. Из пяти заданий с сезонными эффектами четыре выполнялись хуже летом… Хотя все идеи, содержащиеся в литературе по САР, все разрозненные свидетельства и крайне северная широта указывали на то, что следовало ожидать зимнего пониженного восприятия, данное исследование нашло этому мало подтверждений: гораздо больше данных говорили в пользу летнего понижения[501]”. Ни один ученый не отрицал существование САР, они лишь ставили вопрос, корректно ли связывать синдром лишь с холодом и недостатком света.

Одна из психологов университета Тромсе попыталась рассмотреть САР в определенном контексте. Она придерживалась точки зрения, что синдром возникал только у тех, кто уже страдал от клинической депрессии. Исследователи, с которыми я говорил в Тромсе, не умаляли страданий, связанных с депрессией, но полагали, что САР относится к гораздо меньшему числу случаев, чем утверждается пропагандистами этого нового направления исследований. С другой стороны, криминальная и бракоразводная статистика, которая может быть или не быть связана с депрессией… По моему мнению, мы только начинаем приближаться к пониманию нашей реакции на недостаток света.

Я покинул Тромсе, вспоминая свою исследовательскую поездку в Гейдельберг месяц назад; тогда я спасся от депрессивного дождливого дня в местной таверне. Официанткой была испанская девушка с татуировкой на пояснице – символы земли, огня, воздуха и воды были вплетены в изображение солнца. Я спросил ее, чем обусловлен выбор картинки. “Я люблю солнце, – ответила она. – В Гейдельберге его может и не быть, но зато здесь есть всегда”, – и она решительно шлепнула себя по заднице.