папир и пакет с корой шоколадного дерева. Илья не смотрел на торгаша, — наблюдал за манипуляциями Сергея, — а когда глянул — насторожился. Глаза у того вылезли из орбит. Сергей тоже заметил перемены в лице хозяина заведения, и тут же принял привычную стойку: ноги расставлены, руки висят чуть не до колен.

На этот раз торговец не сразу пришел в себя, а когда, наконец, обнаружил против прилавка двух, не на шутку встревоженных, готовых к атаке и, отпору людей, чуть с перепугу ни влупил железякой в гонг; дернулся, заметался в своей щели, да так и осел, прижав било к груди:

— Не губите! 3а чем пришли? Берите, что хотите, и идите себе. Стойте!

Они и стояли. Тот еще причитал, а выражение нешуточного страха на его физиономии уже начало уступать место нормальной, понятной на всех меридианах, во всех странах и даже мирах, алчности.

— Стойте!

— И так стоим. Погоди, в штаны гадить. Сейчас поменяем у тебя товар на одежонку, еще чего прикупим. Добра у нас на все хватит.

Теперь торговец рисковал впасть в другой вид транса. Он лихорадочно перебегал взглядом с одного, выложенного предмета, на другой, потом на пришедших, потом на свои запасы — прикидывал, хватит ли товара.

— И чего же вы хотите? — осторожно поинтересовался он у Сергея, но если рассчитывал нарваться на дурошлепа, сильно ошибался. Углов придвинул к себе основную массу барахла, оставив перед торгашом только туесок с медом.

— Доставай весы. На граммы будем вешать.

И тут Илья опять поразился, происшедшей с продавцом перемене. Азарт разом схлынул с вислых щек. Даже жирно блескучий носик потускнел. Он весь как-то съежился, промямлил:

— Откуда ж вы взялись? Никак с Земли…

— Ага, оттудова. Каторга называется, или отряды, по-здешнему.

— Неа. Может, вы там и были, только не стражниками. Неа, — протянул с ужасом, — Беглые. Вы беглые!

— Давай тогда ори, собирай народ, — угрожающе навис над прилавком Сергей. — Но учти, только вякнешь, тут же словишь вершок стали под ребро.

В подтверждение своей угрозы, он достал короткий нож.

— Не поверят мне, — вдруг сокрушенно заявил хозяин лавки. — Только добро растащат. Лучше я вам за ваше барахло все обскажу, одежку дам, какую захотите, и припасов. А вы пойдете себе в город, да и затеряетесь. Говорят, под стеной есть ход. Или околич…  Нет. Там Сытый Туман. Там не пройти. Даже с железом не прорветесь.

Сергей между делом спрятал нож, и начал щупать, разложенные на прилавке манатки.

— Обжулить хочешь, — веско отозвался он на тираду хозяина лавки. — Ведь обманешь обязательно.

— А как не обмануть? В Джудекке без этого не проживешь. Вот не обману я тебя — утром либо кирпич на голову с чистого неба свалится, либо от Старца за просто так явятся и на спрос потянут. Значит, я про вас там должен все выложить и весь товар ему передать.

— Со Старцем, значит, честным хочешь остаться, а нас можно кинуть?

— Ну, совсем дикие! — сокрушился торговец. Однако, против ожидания, не забился под прилавок, наоборот, вышел, принес от стены скамью:

— Садитесь, чего стоять-то. Разговор, смотрю, длинный будет.

— Некогда нам. Скоро рассвет.

— Успеете. Я вам укажу, куда спрятаться до следующей ночи. А к послезавтрему тут опять все поменяется. Никто вас не найдет. Разве, имя выкрикнут. Да кто ж ваши прозвища знает? Или знают? Если так, то — беда. Однако сидеть посреди площади и ждать, когда стража за вами прибежит, вы все равно не будете. Если фарт откроется, утечете в город.

— Любезный, — откуда только выскочил анахронизм. — Давай по порядку. Что за фарт? — вступил в разговор Илья.

— Это, когда желания начинают сполняться. Захочешь, вода в вино превратится; захочешь, конкурент прямо у тебя на глазах сдохнет. Как фарт подоспеет, так и Старец тебе не помеха.

— А вот… насчет… Как бы сказать, — Илья и сам не мог точно сформулировать вопрос. Нечто, в предыдущей речи торгаша, его сильно смутило, — соврать, предать, гадость сделать…  оно тут обязательно?

— Можно что-нибудь одно, — просто ответил хозяин лавки.

— Не понятно. Объясни.

— Ну, допустим, живет человек с каким-никаким фартом. Мы большой фарт не берем — малый — когда жить дают: стража за тобой не гоняется, соседи отравой не потчуют, торговлишка идет себе. Тихо сидишь, в общем. Но если от канона отойти, враз твой фарт малый и оборвется. Мне вот каждого, почитай, обсчитывать приходится. В торговом деле оно не трудно. На малую толику обманул — очередь отвел — живи дальше спокойно. За большой фарт, и плата повыше станет.

Торговец сидел, по-бабьи перебирая, край, заскорузлого от грязи, фартука и нет-нет да косился на дверь. Но оттуда никто не набегал, клиентов перебить не пытался.

Все просто: в Аду не прожить без греха. Хочешь дышать, греши. Ерунда! Понятие греха неоднозначно у разных народов, тем более, в разных временных слоях. Для дяди из каменного века зарезать соседа, который у него помаленьку ворует и на его жену глаз косит — прямая заслуга. Для современника Ильи — преступление. Хотя, по сути оно, что в замшелые времена, что в нынешние — одно прямое паскудство. Зато безоговорочно и абсолютно понятно: Руслику здесь и дня не протянуть. Значит, надо выбираться, идти за морскую стену, искать пресловутую черепаху. Можно подумать, она на отмели сидит и их дожидается.

Илья поднялся, Сергей остановил:

— Куда наладился? Торговаться будем. Глядишь, и мы доброго хозяина на маленько разведем. Нам лишний грех запишут, под ним и переконтуемся.

Далее последовал торг: с уговорами, разновесками, пересчетом, руганью матом и хватанием за грудки. Угомонились, только когда за дверью забрезжило. Умаявшийся хозяин, стоял на своем: за тугой пакет коры давал три папирных хитона, чеканные пояса, сумки на пояс — у каждого уважающего себя жителя Джудекки такая есть — одни сандалии, одни глухие, но легкие полусапожки. Отдать за ту же цену почти новые адидасы он наотрез отказался, мотивируя тем, что вещ случайная, особо ценная. Неровен час, по ней начнут хозяина искать. Объяснение звучало, по меньшей мере, нелогично. Но Илья списал сии несуразности на счет здешних нравов.

В предложенном ассортименте, Сергея далеко не все устраивало. Например, он категорически отказался одеваться в широкий хитон из благородного папира. Илья с ним согласился. Штаны в сочетании с хитоном выглядели сугубым декадансом, а без штанов Углов на улицу не выйдет.

— Не пойдет, хозяин. Ищи портки.

—