– Еще бы, – фыркнул я. – Любой, кто придет на место этого короля, мигом разгонит их! Если не перевешает. Леди Изабелла, я не тревожусь: наше дело правое! Враг будет.

– Вы не встревожены?

Я покачал головой, дружелюбно взглянул в сторону леди Дженифер.

– Лучше маски врагов на лицах друзей, чем маски друзей на лицах врагов.

Леди Изабелла взглянула пытливо, на этот раз первой врубилась Даииэлла, взглянула на меня с такой благодарностью за понимание, что в моей мохнатой душе, покрытой панцирем, как у галапагосской черепахи, проклюнулся зеленый росток какого-то хилого цветочка.

– Вы здесь человек новый, – заметила леди Изабелла, – но ваше громкое прибытие… и эти дни создали вам определенную репутацию.

– До определенного момента репутация, – согласился я, – отличная штука. После него – сплошное мучение.

– Во всяком случае, – заметила она, – замечено, что добропорядочностью вы наделены…

Я покрутил пальцем в воздухе, словно крутил ключи от машины, с великолепной небрежностью обронил:

– Добропорядочность трудно выговорить, еще труднее обнаружить. Я достаточно прагматичный человек… Но я в своем прагматизме зашел настолько далеко, что в конце концов пришел к выводу, что Зигмунда Фрейда и Карла Маркса, этих великих мыслителей, все-таки создал Бог и что рыцарство просто необходимо для выживания рода людского. Потому я и кажусь иногда полным дураком… в смысле полным рыцарем, хотя это и есть как раз продвинутость еще дальше за край вообще-то примитивной по сути экономики, конечного психоанализа и даже харасмента.

Судя по лицам, они перестали понимать с первой же фразы, но герцогствость не позволяет это выказать, потому смотрят с умным видом и слегка кивают, а когда я не смог выпутаться из длинной фразы и умолк, делая вид, что так и собирался закончить, леди Изабелла поинтересовалась светски:

– Вы ничего не слышали о каком-то ночном монстре, что появился в нашем замке?

Я пожал плечами.

– Я знаю только один тип монстров, что шатается по ночам. Особенно у спален молодых девушек.

Леди Даниэлла смотрела кротко и печально, леди Дженифер вспыхнула и явно хотела брякнуть резкость, но леди Изабелла послала ей предостерегаюший взгляд.

– Сэр Ричард, – сказала она строго, – в том коридоре всегда несут стражу двое надежных воинов. Один в одном конце коридора, другой – в другом.

– Обоим можно отвести глаза, – заметил я. – Самое простое заклинание, которым владеют все, это положить золотую, а то и серебряную монету в протянутую лапу. Нет-нет, я не утверждаю, что именно так и было! Вполне возможно, что были заклинания и помощнее. Например, слово самого короля… Ладно-ладно, леди Изабелла, пусть будет чистое колдовство! Но факт остается фактом: прямо перед дверью в спальню леди Дженифер был убит граф Марселей. У меня только одно объяснение – что леди Дженифер спросонья приняла бедного графа за меня и разорвала его голыми руками.

Даниэлла мило улыбнулась и взглянула в мою сторону лукаво, мол, знаю-знаю, что тебя, Рич, она бы не разорвала, а леди Изабелла нахмурилась, серьезный человек, да и ситуация не до шуток.

– Но сбежавшие телохранители, – проговорила она, – утверждают, что видели, как барон Фортескью набросился на графа Марселена! Причем убил с такой яростью и бешенством, словно в него вселился монстр. Потому телохранители, люди не робкие, в ужасе бежали, роняя оружие, до самой королевской караульни.

Патрик кашлянул, сказал мягко:

– О таком случае поется в балладе о безумном Генрике. Человек, когда приходит в ярость, становится зверем.

Герцогиня посмотрела на меня очень внимательно:

– А вы что думаете о ночном происшествии?

– У меня нет никаких предположений, – произнес я равнодушно. – Я жду, когда подсохнет земля. А кто возле чьей спальни…

Леди Дженифер окрысилась:

– Это было не возле моей спальни!

– А, – сказал я понимающе, – вы труп вытащили в коридор?

– Не смешно, – бросила она раздраженно.

– Что вы, что вы, – заговорил я поспешно. – Если в спальне трупы уже и прятать негде, надо вытаскивать, это понятно. Или сбрасывать в тайный колодец… Говорят, у Клеопатры было такое устройство. Рекомендую, как заботливый брат!

Она сверкнула глазами, будто высекла искры.

– Вы мне пока что не брат!

– Но все-таки я забочусь, – сказал я со всевозможным лицемерием, настолько заметным, что даже Даниэлла, смотревшая на сестру с упреком, а на меня с сочувствием, взглянула с укором. – Вот, к примеру, напоминаю, что столь юной леди не пристало так громко чавкать и вытирать пальцы о скатерть. Для этого есть салфетки… Ох, простите, здесь салфеток, увы, нет.

Герцогиня взглянула с немым вопросом в глазах, что это, мол, такое, а Дженифер взвилась, глаза засверкали так, что искры посыпались на стол.

– Я вообще не чавкаю!

– Мы здесь все свои, – проговорил я примирительно. – Поверьте, леди Дженифер, я бы никогда такое не брякнул в присутствии молодых придворных короля, которым вы так стараетесь понравиться. Скажите, а как вы их так сумели стравить, что уже убивают друг друга?

– Я их не стравливала!

– Да и я так думаю, – согласился я со вздохом, – в ваших интересах устроить конкурс и посмотреть, кто больше даст. У графа Марселена, как я слышал, только пышный титул, но ни гроша за душой, а вот барон Фортескью…

Герцогиня напомнила с укором:

– Сэр Ричард, барон Фортескью женат…

Я отмахнулся.

– Долго ли удавить жену, если перестала… ну, ндравится? Вон граф Синяя Борода шестерых сумел… Правда, на седьмой споткнулся. Видать, попалась такая же Дженифер. Так что к барону присмотреться стоит. Конечно, он вспыльчив, как теперь все поняли…

– Его отправляют в королевскую тюрьму, – напомнил Патрик.

– Это не плаха, – ответил я успокаивающе. – Из тюрьмы можно выйти. Победителем! Я слышал, он пророс родней во все кланы?.. Впрочем, Господь все видит. Рано или поздно накажет, обязательно накажет.

Леди Дженифер произнесла саркастически:

– Я не могу, даже если очень-очень постараюсь, увидеть мужество в человеке, который смиряется перед какой-то высшей силой! Это трусость, это рабство души. По-моему, верить в Бога и загробную жизнь – это недостойно отважного и мыслящего человека.

Женщины слушали, соглашаясь, а Патрик подхватил горячо:

– Прекрасно сказано! Только слабые и ущербные люди верят в эти смешные ад и рай, о которых рассказывают тупым крестьянам неграмотные священники.

Они посматривали на меня, но я ел молча, с удовольствием пожирал нежное мясо, а кости бросал Псу. Он ловил и мгновенно перемалывал, а взглядом подсказывал, что на костях можно оставлять мяса больше, еще больше.