Переговоры были начаты 24 апреля 1635 года и закончились, к удивлению и радости русской стороны, очень быстрым согласием короля Владислава IV. Канцлер Якуб Жадик и хорошо осведомленный в истории взаимоотношений с «москвою» Александр Госевский, не преминули напомнить: «А толко б де был Жигимонт король, и он бы никак тела царя Василья не отдал, хотя бы ему полаты золота насыпали, и он бы кости одной не отдал»[525]. Однако король Владислав IV проявил более гуманное отношение к останкам поверженного врага исключительно из соображений дружбы и союза с восточным соседом. Так русскому посольству князя Алексея Львова, используя безотказный восточный механизм «поминков» высшим чиновникам Речи Посполитой, удалось достичь того, чтобы прах Василия Шуйского упокоился с миром и подобающими почестями.

«10 июня с утра в Кремле московском загудел реут, и народ повалил к Дорогомилову навстречу телу царя Василия…» — никто лучше С. М. Соловьева не описал этот печальный итог затянувшихся земных странствий князей Шуйских[526]. Сам царь Михаил Федорович и вся Боярская дума встречали в Кремле траурную процессию. Хоронили не просто бренное тело бывшего московского государя; уходила в прошлое целая эпоха боярских счетов князей Шуйских и Бельских, Годуновых и Романовых между собою. Уходила в прошлое вся эпоха Смуты, так прочно оказавшаяся связанной с триумфом и падением Василия Шуйского. От Дорогомилова к церкви Николы Явленного на Арбате гроб царя Василия несли на руках городовые дворяне и дети боярские. Затем «Здвиженской улицей» процессия двинулась к другой церкви — Николы Заразского у каменного моста. Уездных дворян, несших гроб бывшего царя, сменили московские дворяне. Дальше была первая служба в церкви, которую провел патриарх Иосиф. В сопровождении освященного собора, Боярской думы и Государева двора жильцы, гости и торговые люди — представители «всех чинов» — двинулись через Ризоположенские ворота в Кремль. На площади у Успенского собора останки князей Шуйских встречал царь Михаил Федорович, бывший, как и весь его двор, в подобающих моменту «смирных», траурных одеждах.

11 июня 1635 года царь Василий Шуйский обрел вечное упокоение в Архангельском соборе в Кремле. Его погребли «на левой стороне за передним столбом»[527]. Надпись на его надгробии говорила о непростых обстоятельствах его посмертной судьбы: «Лета 7121 (1612. — В. К.) сентября в 12 день на память святаго священномученика Автонома преставися благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Василий Иванович всея России самодержец в Польском королевстве в 60 лето живота его, а в Польше лежало тело его в Варшаве 23 года, и 143 году (1635-м. — В. К.) великий государь князь Михаил Федорович всея России самодержец со Владиславом королем Польским учинился в братстве и в вечном докончанье. Посылал ко Владиславу королю послов своих великих: боярина Алексея Михайловича Львова с товарищи и о теле царя и великого князя Василья Ивановича всея Руссии, чтоб отпустили, велел королю говорить; и Владислав король тело царя Василья Ивановича всея Русии царского величества послам отдал, и в царствующий град Москву принесено тело его 7143 июня в 10 день в 23 лета его»[528].

Покаяние бывших подданных царя Василия, опоздавшее почти на четверть века, свершилось.

Четыре года Смуты, связанные с царем Василием Шуйским, останутся небывалым периодом в истории России — периодом, на котором сама история могла вообще закончиться. Земли Русского государства уже готовы были поделить между собою Речь Посполитая и Швеция, на южные границы наступали ногаи и крымцы. Причем случился такой провал в течение всего нескольких лет. В новое семнадцатое столетие при Борисе Годунове русская земля вступала «великой и обильной», но небывалый голод, начавшийся в 1601 году, и последовавшая эпопея самозваного царевича Дмитрия едва не разрушили дело собирателей московских земель, династия которых пресеклась навсегда. Исторический вызов, с которым пришлось столкнуться Василию Шуйскому, был явно ему не по силам, хотя он и обладал всеми законными правами на русский престол.

Вспомним еще раз, что князь Василий Иванович, происходивший из рода Рюриковичей, уже одним фактом своего рождения был обречен на необычную судьбу. И действительно, он — ее баловень, единственный избранный царь из всех прямых потомков Рюрика. Зигзаги его биографии были самыми необычными: внук боярина и временщика, казненного великим князем Иваном Васильевичем, тогда еще совсем мальчиком, не успевшим стать Грозным. В опричное время и дальше князья Шуйские оказываются рядом с царем Иваном и входят в его «особый двор». В какое-то время, будучи «дружкой» на последней свадьбе Ивана Грозного, князь Василий Шуйский потеснил Бориса Годунова, и это режиссированное соперничество дорого стоило всему роду князей Шуйских. И только ли им, пострадавшим от Годунова? Однако князья Шуйские оказались самыми первыми жертвами на пути к власти будущего царя Бориса. Потом боярин Василий Шуйский не посмеет до самой смерти Бориса Годунова хоть как-то проявлять свою нелояльность. И в этом вынужденном смирении и подавлении стремления к царской власти, которая могла принадлежать князю Василию Шуйскому по праву его происхождения, и была одна из главных драм его жизни.

Близость к царскому трону все время манила его и ставила на грань жизни и смерти. Самозваный царь Дмитрий Иванович, едва войдя в столицу, заставил князя Василия Шуйского пережить ужас близкой казни на Лобном месте. Такое не забывается и может полностью изменить человека. Вот и нерешительный князь Шуйский в итоге становится во главе целого заговора против самозванца и свергает его. Царь Василий оказался сыном своего века и уже скорым избранием в цари, без земского собора, оттолкнул «всю землю», не успевшую придти в себя после недавнего переворота и казни помазанника Божьего, каким в сознании людей оставался Лжедмитрий. И ведь был этот шанс успокоения Московского государства, связанный с крестоцеловальной записью самого царя Василия Ивановича! Он присягал и собирался покончить с традицией деспотического правления Ивана Грозного, признавая права личного достоинства подданных. Но началась многолетняя распря, стоившая в итоге Василию Шуйскому царского трона.

Это была драма не одного человека, не сумевшего справиться с властью, а поражение всех русских людей, не понявших, что наступила новая эпоха. Спасаться, надеясь только на царя и бояр, оказалось уже невозможно. И тогда каждый стал сам себе царем и боярином. В царствование Василия Ивановича впервые проявилась огромная частная и общественная активность людей, от которых раньше никто не мог ожидать, что они будут выбирать себе царей, организовывать ополчения и создавать городовые советы из представителей разных чинов, вести переписку друг с другом, а не только с московскими приказами[529]. Но рассредоточение власти оборачивалось одновременно еще и новым беспорядком. А иногда даже хуже — «порядком», устанавливавшимся тушинским войском Лжедмитрия II во взятых в «приставство» городах и уездах.