– Неделя, – ответила она. – Дай мне неделю. Давай вместе будем гулять, разговаривать. Мы снова привыкнем друг к другу, чувство какой-то неловкости исчезнет. Давай влюбимся снова.

– А разве мы когда-нибудь переставали любить друг друга? – спросил он. – Ты разлюбила меня, Бекка?

– Нет, – убежденно ответила она. – Ни на мгновение. Когда я согласилась выйти замуж за Дэвида, то мы оба понимали, что я никогда не смогу его полюбить. Ни его, ни вообще какого-либо другого мужчину. Мы оба исходили из того, что я всегда буду любить только тебя.

Он прикоснулся к ее щеке тыльной стороной ладони.

– Ты так красива, Бекка, – сказал он. – Итак, одна неделя. Но ни секундой дольше. Ты не можешь понять, насколько это тяжело. У женщин это, конечно, по-другому, но мужчины испытывают потребности, удовлетворение которых трудно отложить даже на неделю.

– Я знаю, – печально произнесла Ребекка. А ведь Дэвида она всегда хотела так же, как и он ее. – Спасибо, Джулиан. Мне так жаль. – Она повернула голову и поцеловала его руку. – Я люблю тебя. Я люблю тебя до боли.

– Спокойной ночи, Бекка, – сказал он и вышел из комнаты.

Ребекка еще долго сидела на краю кровати. Она переживала сейчас какой-то душевный надлом. Она знала, что разочаровала Джулиана. И впервые в жизни не исполнила своей главной супружеской обязанности: отказалась удовлетворить желание своего мужа. Но она не могла поступить иначе. Она не могла разрешить Джулиану вторгнуться в ее тело.

Ее тело принадлежит Дэвиду.

Она закрыла лицо руками. Но ведь ее тело принадлежит и Джулиану. Джулиан – ее муж. У нее остается неделя, чтобы и разум, и тело привыкли к этому факту. Конечно, труда это не составит. Ведь она любит Джулиана.

И всю неделю после отъезда Дэвида и Чарльза Ребекка каждую минуту своего бодрствования проводила с чувством любви к мужу, привыкая к новому условию своей жизни, готовясь к той ночи, когда он снова по-настоящему станет ее супругом.

В конце недели пришло письмо из дома – из Стэдвелла. Оно было написано аккуратным почерком няни Чарльза. В нем сообщалось о том, что у Чарльза режется первый зуб и малютку это несколько раздражает, у него слегка поднялась температура. Но в остальном ее сын пребывает в привычном для него хорошем настроении. Каждый день он проводит в своей коляске на свежем воздухе, а в минувшее воскресенье очень хорошо вел себя в церкви.

Ребекка читала письмо с лихорадочной быстротой. Хотя в нем и содержались всяческие подробности, но тем не менее оно показалось ей весьма безликим. В нем отсутствовали те маленькие штрихи, которые могли бы помочь ей ощутить, будто она рядом с сыном. Не упоминалось в письме и о том, что сын скучает по ней. Чарльзу ее, конечно, не хватает. Он всегда был привязан к ней сильнее, чем к Дэвиду, не говоря уже о других близких. Особенно это чувствовалось, когда малыш уставал или болел. А теперь у него к тому же стал прорезаться зуб, а мамы рядом нет.

Ничего не говорилось в послании и о Дэвиде. Ребекка сложила письмо и спрятала его.

– У Чарльза режется зуб, – сообщила она Джулиану.

Тот обнял ее за плечи и поцеловал.

– После таких «тяжких испытаний» дети обычно выживают, – подчеркнуто сухо заметил он.

– Да.

Ребекка иногда задавалась вопросом: а какие чувства испытывал бы Джулиан по отношению к своим собственным детям, если бы им все-таки удалось появиться на свет? Сумел бы он стать таким же хорошим отцом, как Дэвид? Но с ее стороны, подумала она, было нечестно ставить такие вопросы и сравнивать между собой этих двух мужчин. Она не вправе ожидать от Джулиана проявления заботы о ее ребенке от другого мужчины.

– Я еле смогу дождаться сегодняшней ночи, – прошептал он ей на ухо, прежде чем поцеловать ее. – Ну и как, по-твоему, неделя оказалась достаточно долгой, Бекка?

– Да, – ответила она.

– В моей же жизни более долгой недели никогда не было, – сообщил он ей с мальчишеской усмешкой, которая всегда вызывала у Ребекки ответную улыбку. – Но этой ночью она закончится.

– Что хотел от тебя отец? – спросила она. Дело в том, что после завтрака граф пригласил Джулиана в библиотеку и продержал его там более часа.

– Просто хотел узнать о моих планах, – сказал Джулиан. – Но что-нибудь определенное намечать именно сейчас довольно трудно, Бекка. Официально я числился мертвым так долго, что у меня, по-видимому, ничего, кроме жизни и той одежды, что на мне, не осталось. Ну конечно, и тебя. – Он умолк, чтобы снова поцеловать ее.

– Потребуется какое-то время, – продолжал он, – чтобы я вернул себе свою собственность и состояние. Еще на прошлой неделе я не был в настроении что-нибудь для этого предпринять, но на завтра отец пригласил сюда стряпчего, чтобы дать делу ход. Он пробормотал что-то о моей ответственности и о том, что я женатый человек, ну и так далее. Все как в старые добрые времена. – Джулиан захихикал.

– А когда все будет урегулировано, мы собираемся наконец отправиться домой? – спросила она. – Я даже никогда не видела твой дом, Джулиан. Не странно ли это после шести лет супружества?

Он сморщил нос.

– Я не знаю, поедем ли мы туда, Бекка, – ответил он. – Пока мы еще молоды, я предпочел бы хорошо провести время. Я думаю, что годик-другой мы попутешествуем.

– Но мне, Джулиан уже двадцать шесть лет, – заметила Ребекка. – Я хочу иметь дом. Я не хочу, чтобы ты мечтал о путешествии только ради моего удовольствия. Мне для счастья будет достаточно просто находиться рядом с тобой.

– Если бы я, Бекка, даже попытался где-то осесть, мне это никогда бы не удалось, – признался он. – Во всяком случае, сейчас. Мы отправимся в путешествие. Ты убедишься, как это будет забавно.

Именно так он говорил и шесть лет назад, поступая на службу в гвардию. Ребекка тогда сказала ему, что не сможет найти удовольствия в неустроенной жизни, переезжая с места на место, никогда не имея дома, который могла бы по-настоящему назвать своим. Но Джулиан рассмеялся и заявил, что будет интересно переезжать и встречаться все с новыми и новыми людьми.

Неужели он никогда не захочет нормальной, спокойной жизни, обустроенного быта, домашнего уюта?

Ребекка посмотрела на Джулиана. Вероятно, это окажется впоследствии не так уж важно, решила она. Главное, что она всегда будет с ним. А больше ей в жизни, видимо, ничего и не нужно.

Но тут вдруг подумала о тех двух годах семейной жизни с Джулианом и стала вспоминать, какие ее стороны она в то время отвергала, а быть может, попросту игнорировала. Она тогда испытывала неудовлетворенность и часто скучала. Ее счастье в то время полностью зависело от Джулиана. Когда он находился рядом, все шло просто замечательно. Когда он куда-то уезжал, ей уже ни до чего не было дела.

Возможно, именно поэтому Ребекка была столь безутешна, когда думала, что он мертв. У нее не было в жизни ничего – совсем ничего, кроме Джулиана. Жизнь без него не имела никакого смысла. Ребекка ощущала себя никем и ничем. Только его женой.