Сейчас была невыгодная ситуация.

Вот и из нее нужно было извлечь пользу.

На ближайшем заседании Политбюро Сталин прервал обсуждение итогов денежной реформы и отмены карточной системы и попросил членов Политбюро высказать свое отношение к участию Советского Союза в плане Маршалла.

Возникла довольно долгая пауза. Сталин понял, что ответа он не дождется. Вопросительно взглянул на Маленкова:

— Ваше мнение, Георгий Максимилианович?

— Не готов отвечать. Не владею вопросом.

— Товарищ Жданов?

— Я тоже.

— Товарищ Каганович?

— Вопрос не в моей компетенции. Прошу извинить.

— Неужели ни у кого из членов Политбюро нет собственного мнения по такому важному вопросу? — спросил Сталин.

— Мнение у всех есть, — ответил Берия. — Только это епархия Молотова. Пусть он доложит, а потом и мы свое мнение выскажем.

— Позиция МИДа будет уточнена в ходе переговоров, — сообщил Молотов. — Все будет зависеть от политических условий, которые поставит американская сторона. Экономическую проработку делал аппарат товарища Вознесенского.

Сталин перевел взгляд на Вознесенского:

— Вы пришли к какому-нибудь выводу, Николай Алексеевич?

— Да, товарищ Сталин. Перспективы сотрудничества с США в рамках плана Маршалла открывают для нас реальный выход из экономического кризиса.

— Вы считаете экономическое положение Советского Союза кризисным? — уточнил Сталин. — Мы привыкли к другому термину: трудности послевоенного периода.

— Я полагаю, что здесь, на Политбюро, мы можем называть вещи своими именами. И даже должны это делать. Преуменьшать остроту проблемы — все равно что загонять болезнь внутрь. Мы все знаем, в каком тяжелом положении находится сейчас страна. Экономика обескровлена. В войну погибли миллионы квалифицированных рабочих, инженеров и техников. Особенно тяжелое положение в сельском хозяйстве. Женщины пашут поля на коровах. Остро не хватает строителей…

— А пленные немцы? — перебил Сталин. — А предатели и изменники Родины, выдачи которых мы добились? Это не резерв практически бесплатной рабочей силы?

— Подневольный труд никогда не был производительным.

— Плохо работают? — удивился Сталин. — Странно. А вот на строительстве Беломорканала работали хорошо. Может быть, вы просто не умеете заставить их хорошо работать? Лаврентий Павлович, вы бы поделились с товарищами своим опытом.

— Политбюро поручило мне другой участок работы, — ответил Берия.

— Но Политбюро не освободило вас от ответственности за все государственные дела. У нас есть министры, чтобы заниматься конкретными отраслями. А члены Политбюро должны отвечать за все, а не делить участки работы на мое — не мое. Продолжайте, товарищ Вознесенский. Значит, вы считаете, что участие в плане Маршалла поможет нам выйти из кризиса?

— Поможет выйти быстрее и с меньшими лишениями для советских трудящихся.

— Я согласен с товарищем Вознесенским, — вступил в разговор Кузнецов, самый молодой член Политбюро. — В этом вопросе экономика смыкается с политикой. Перспективность любых решений должна определяться тем, облегчат ли они жизнь советских людей. Товарищ Сталин всегда подчеркивал, что мы должны работать для блага народа. Сейчас это особенно актуально.

— Вот за что мне нравятся ленинградские товарищи — за их целеустремленность, — заметил Сталин. — И за поддержку друг друга. Школа нашего дорогого Сергея Мироновича Кирова. Товарищи Вознесенский и Кузнецов — хорошие ученики товарища Кирова. Очень хорошие. Думаю, что, когда придет пора мне отойти от дел — а этого уже недолго ждать, — они сумеют меня заменить. Товарищ Вознесенский — в роли Председателя Совета Министров. Товарищ Кузнецов — в роли генерального секретаря нашей партии. Только не нужно меня уверять, что товарищ Сталин будет жить вечно. Люди не живут вечно. Вечно живут их дела. Я хочу обратить внимание товарища Кузнецова только на одно обстоятельство: благо советского народа и его благосостояние — это не одно и то же. Это близкие понятия, но не тождественные. А иногда и довольно далекие друг от друга. Скажите, товарищ Вознесенский, вы предусматривали возможность того, что американцы за свою финансовую помощь могут потребовать от нас отказаться от германских и финских репараций?

— Да, товарищ Сталин. Не потребовать этого они не могут. Но могут предложить нам самим отказаться в обмен на режим благоприятствования в рамках плана Маршалла.

— И как, по-вашему, мы должны на это требование или предложение реагировать?

— Я думаю, что мы должны согласиться.

Члены Политбюро с недоумением переглянулись, зашушукались.

— Спокойней, товарищи, — проговорил Сталин. — Полагаю, товарищ Вознесенский разъяснит нам свою точку зрения. Военные репарации являются для нас сейчас единственным реальным источником внешних средств для восстановления народного хозяйства. Мы получаем по репарациям промышленное оборудование, необходимое нам для модернизации нашей промышленности — особенно химической и машиностроительной. Что мы сможем получить взамен?

— Журавля в небе, — встрял Хрущев. — У нас говорят: сменял дурень порося на карася.

— Наоборот, Никита Сергеевич, — вежливо возразил Вознесенский. — Карася на порося. Мы действительно получаем сейчас оборудование демонтированных немецких заводов в очень больших объемах. Это оборудование превосходит наше по многим показателям. Но оно уже сегодня в техническом отношении является вчерашним днем. Ориентируясь на эти поставки, мы тем самым уже сейчас обрекаем себя на техническое отставание. По плану Маршалла мы могли бы получать самые современные технологии. И с их помощью выпускать конкурентоспособную продукцию. Резкое увеличение объемов внешней торговли намного перекроет стоимость репараций.

— Вы связываете будущее народного хозяйства с завоеванием Советским Союзом мирового рынка. Я вас правильно понял?

— Да, товарищ Сталин. Иначе мы обречены на хроническое отставание.

Сталин напомнил:

— Перед войной у нас был лозунг: «Из своего сырья, на своих заводах, по своим проектам, своими руками». Мы ни от кого не зависели. Это помогло нам победить в войне. Сейчас, по-вашему, этот лозунг устарел?

— Да, товарищ Сталин. Времена натурального хозяйства прошли.

— Значит, торговать, а не воевать? Заключить с империалистами мир?

— Нет, воевать, — возразил Вознесенский. — Но в сфере экономики. Это полностью согласуется с нашей борьбой за мир. Мы все хорошо помним ваши слова: «Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства, вторая — создала социалистическую систему, третья — навсегда покончит с империализмом». Мы выиграем третью мировую войну не на полях сражений. Преимущества социалистической плановой системы признают даже наши враги. В этой войне, как и в любой другой, нужно использовать все возможности для победы. Участие в плане Маршалла дает нам такую возможность.