– Лучше завтра начать, с самого утра, я чувствую это всем телом! – объявил Митя. – Вот представь: моя умничка всё у всех подписала, бежит к этой новой грымзе – а та уже домой ушла! И что? Документ вновь становится недействительным, и всё по новой.

– Будет сделано завтра! – отрапортовала умничка и плюхнулась за столик – допивать чай с крендельками.

– А взамен пусть твоя Кэт сочинит мне коротенькую завлекательную статеечку. Я тебе скину задачу, – промурлыкал Митя. – Мы ведь должны помогать друг другу? Кстати, дорогая, я отметил для себя чудовищный факт нашей действительности! Ты больше не обедаешь с нами после совещаний. Это ещё не предательство. Но уже вызывает подозрения.

За обедом Митя вытягивает из коллег, измочаленных бессмысленной говорильней, разные подробности, которые потом можно использовать себе во благо. Да и просто интересно знать всё про всех. На Наташу у него нет совсем никакого компромата, и это чертовски обидно!

– Я обязательно пообедаю. В следующий раз, – пообещала она и поспешила откланяться.

– Как Новый год отмечать будешь? Придумала уже? – бросил ей в спину Митя.

– Придумала, – не оборачиваясь, ответила Наташа, – лягу в восемь вечера, заткну уши и постараюсь уснуть.

– Чего так скучно-то? Я вот в Турцию поеду. Неделю буду пить, есть и купаться в бассейне.

«Чего так скучно-то?» – подумала в ответ Наташа.

Снусмумра явилась за деньгами после обеда. Оглядела кабинет. Скопом поздоровалась со всеми. И, не спрашивая разрешения, закинула в рот несколько какао-бобов из позабытой на полке пыльной вазочки.

– Что-то у вас орехи горькие, – скривилась она.

– Потому что это не орехи, а козий помёт, – невозмутимо ответила Наташа. – Стоит тут для тестовых заданий. Когда приходит новичок – мы просим его придумать, как продавать этот неизвестный продукт. Если новичок сразу тянет продаваемое в рот – мы его не берём. Настоящий профи всегда спрашивает, что за говно ему подсунули. Ну и мы, конечно, объясняем, что кушать эти орешки не надо.

– Да? А какую траву ест ваша коза, что её помёт так дивно торкает? – прислушавшись к своим ощущениям, спросила Снусмумра. – Одна хохряшка эквивалентна чашке эспрессо по курсу «Шоколадницы».

– Да ладно, это какао-бобы! – раскололась Наташа. – Хочешь – забирай себе и жуй вместо кофе.

Снусмумра достала из кармана жилетки полиэтиленовый пакетик. Тщательно обнюхала его. Высыпала внутрь содержимое вазочки и убрала добычу в другой карман.

– И как ты только не побоялась к нам прийти? – покачала головой Наташа. – У нас же тут зачумлённая атмосфера.

– А ты злопамятная, оказывается. А раньше не была такой. Вот к чему приводит работа в зачумлённой атмосфере. Но ты знаешь – за бабосами можно и в Чернобыльскую зону смотаться. Давай-ка сюда мои миллионы.

Наташа вытащила из ящика чистый конверт, отсчитала оговоренную сумму (сразу после разговора с Митей она спустилась на первый этаж, к банкомату, и сняла деньги со своей карточки) и попросила Снусмумру написать расписку.

– Своими словами? – уточнила та. Наташа устало кивнула.

Снусмумра склонилась над её столом и бойко заскрипела шариковой ручкой. Потом подняла голову и сказала:

– Ну, вот, написала. Нормально так: «Я, Снусмумра, в скобках – “Татьяна Кушнарёва” – получила от Натальи Ермолаевой три тысячи рублей наличными, как и договаривались, за то, что выступала на разогреве у нетрадиционных меньшинств из Лондона, и так их разогрела, что они три раза выскакивали на бис. Подпись, число не помню». Сгодится?

– «Я, Манька Облигация», – передразнила Наташа. – Достаточно имени и фамилии. И паспортные данные укажи. И про меньшинства вычеркни. Число я сама впишу.

Снусмумра посмотрела сначала в пол, затем в потолок. Потом присела на подоконник и выудила из-за голенища паспорт.

– Неужели на такой гонорар можно прожить? – с удивлением спросила Кэт Матроскина, когда была готова новая расписка, и Снусмумра радостно хрустела свежими пятисотрублёвками, пересчитывая их снова и снова.

– Нельзя, – живо ответила та, – но между «прожить на такой гонорар» и «отказаться от гонораров совсем» есть ещё масса вариантов. Один из них – мой!

– А ты никогда не задумывалась о старости? – осторожно спросила Наташа. – Как ты будешь жить? На что?

Снусмумра заложила руки за спину, прошлась по кабинету походкой опытного лектора.

– Мне кажется, очень многие сейчас только и делают, что задумываются о старости, – произнесла она после недолгого молчания. – Живут ради того, чтобы обеспечить себя под конец жизни. Сегодня жертвуют многим – но знают, что в старости будут полностью укомплектованы. Старость – это одновременно и пугало, и желанное время. Пугало – потому что болезни и угасание всех инстинктов. Желанное – потому что не надо будет работать, можно зажить так, как хочется – ведь вся предыдущая жизнь сдана в банк в обмен на это. Но вот беда. Очень многое из того, чего хочется сейчас и от чего люди отказываются, чтобы не выйти из гонки, к старости уже потеряет смысл и не будет иметь значения.

– Если что-то потеряет смысл – так оно и не нужно, – робко заметила Наташа.

– Оно нужно именно сейчас. Всему своё время. От старости нельзя откупиться деньгами. Она всё равно наступит – готов ты или нет. И неважно, сколько у тебя в этот момент будет миллионов – ты не сможешь стать моложе. Разве что сделать вид.

– Люди бывают разные, – вступила в разговор Мара. – Друг моего деда второй раз женился в семьдесят. Третий – в семьдесят пять. А последний – когда ему было уже под девяносто.

– Люди разные бывают, да, – кивнула Снусмумра, – но почему-то только в старости люди прощают друг другу то, что они разные. Старикам позволены чудачества и всякие милые отклонения от нормы. Но чуть только эти отклонения начинают мешать – старика объявляют недееспособным и отправляют на принудительное лечение. И не откупится он от этого – разве что выторгует себе отдельную палату с индивидуальным обслуживанием.

– Ну и что ты предлагаешь? – резко спросила Наташа.

– Я? Ничего я не предлагаю. Просто не идеализируйте и не демонизируйте вы так эту старость. Она – неизбежная часть жизни. Но часть вашей жизни, а не чьей-то ещё. К старости вы не превратитесь волшебным образом в свою бабушку и не обретёте навык печь пирожки и вязать носки, если забивали на это всю жизнь. О’кей, и носки, и пирожки можно купить за деньги. Но вряд ли вы купите за деньги желание пройтись по бульварам именно в такой вечер, как сегодня. Потому что этого вечера уже не будет. И идти по бульварам надо прямо сейчас.

– Ага. Всё бросаем и бежим на бульвары, – кивнула Наташа. – Народ, сворачиваем лавочку, нам только что истина открылась!

– Да, босс, есть, босс! – гаркнула Кэт и вытянулась в струнку. – Так точно! Филонить мы всегда готовы!

Снусмумра посмотрела на них, как на бедных умственно отсталых детей, спрятала деньги в паспорт, паспорт положила обратно за голенище и собралась уходить.