– Ваша светлость, – сказал он с поклоном.

– Барон, – ответил я с милостивым наклонением головы. – Дорогой сэр Норберт, вам задание… У нас нет отдельных отрядов для проведения особых операций, но, полагаю, вы к подобной деятельности ближе всех.

Он вскинул подбородок, взгляд прям и тверд.

– Я готов, ваша светлость!

– Сэр Ричард, – поправил я. – В особо продвинутых королевствах, дорогой сэр Норберт, наиболее опытные и умелые воины выделяются в отдельные отряды героев. Им получают самые трудные задания.

Ришар смотрел непонимающе, но помалкивал, Норберт спросил сразу:

– Например?

– В то время, – объяснил я, – когда два войска тупо рубятся друг с другом, стенка на стенку, кто кого заломит и оттеснит, такой отряд может прорвать оборону с фланга или с тыла, прорубиться быстро к вражескому знамени или на холм, откуда за битвой наблюдает чужой король и его советники с телохранителями…

Лицо Ришара выразило сомнение, дескать, а по-рыцарски ли подобное, однако сэр Норберт, которого соседи измучили внезапными нападениями, сразу все понял и, как я видел по его лицу, принял.

– Да, сэр Ричард! Я могу подобрать таких людей.

– Им будут поручаться самые опасные дела, – предупредил я, но обращался больше к Ришару. – Им предстоят самые искушенные противники! И если в сражении их надо долго искать, то в нашем случае будем сразу бить по ним, не обращая внимания на мелюзгу вроде вчерашних крестьян, впервые взявших в руки пики.

Норберт вытянулся.

– Разрешите начать немедленно?

Я сказал с неловкостью:

– Если вас не затруднит… А то мы тут пьем и жрем, даже неловко…

– Спасибо, сэр Ричард!

Он исчез, Ришар глубоко вздохнул.

– Хорошего я вам человека отдал? Даже сам не ожидал, что его таланты раскроются так ярко.

– Вы подобрали его всем нам, – напомнил я. – Да и в вассалах у вас он остается!

Он усмехнулся, покачал головой.

– Сэр Ричард, что вы с нами делаете? Снова увлекли безумными идеями… Помните, меня выдвигали в гроссграфы Армландии, но я уже хотел уединения и спокойно разводить своих дивных коней… потому предложил вас. А потом вы сумели увести все наше рыцарство через тоннель и завоевать целое королевство, намного крупнее и богаче нашей бедной Армландии. Теперь вот Гандерсгейм…

Я в сильном смущении, которого на самом деле не испытывал, развел руками.

– Граф, обещаю, на этом остановимся.

– А пальцы за спиной скрестили? – спросил он.

– Что вы, граф, – запротестовал я. – В самом деле останемся в Сен-Мари. Надолго.

– До постройки флота? – поинтересовался он с иронией. – То-то все королевство ринулось строить! Все мастера там, все ремесленники, в городах не осталось плотников, все как с ума посходили…

– Королевству слишком долго был закрыт выход в море, – объяснил я. – Сейчас сдерживающая цепь лопнула… Вернее, мы сами рванули ее так, что звон все еще стоит над всеми землями. Так что быть Сен-Мари великой державой! Или вернем ей древнее грозное имя «Арнд»?

Он пробормотал:

– Я не могу так вот прыгать с одного на другое, как кузнечик какой-то… Корабли, Арнд, Гандерсгейм, маги, варвары…

– Но приходится, – заметил я, – прыгаете же? Ну пусть важно, аки слон, переходите с проблемы на проблему…

За шатром послышался конский топот, голоса, лязг металла. Полог осторожно отодвинулся, оруженосец спросил почтительно:

– Прибыли сэр Норберт и… гм, леди… Боудеррия.

Граф взглянул на меня, сделал рукой разрешающий жест.

– Зови.

Сэр Норберт вошел нахмуренный, еще более жесткий, собранный, за ним вдвинулась Боудеррия: в настолько плотно облегающей тело кольчуге, словно надела на голое тело. Над обоими плечами высовываются рукояти мечей, перевязи все те же тонкие из прочнейшего шелка, украшенные золотыми нитями. На предплечьях скромно смотрятся стальные браслеты, простые и без украшений, но с царапинами и даже зарубками, словно уже перехватывала ими удары ножей или легких мечей степняков.

– Ваша светлость, – сказал сэр Норберт, – граф Ришар… Отряд уже собирается. Но у меня вопрос…

Он умолк, давая мне самому догадаться о сути вопроса. Граф сделал каменное лицо и начал смотреть в сторону.

Я посмотрел на него с досадой.

– Насчет Боудеррии? Кстати, она еще не убила того любезного рыцаря, посмевшего обозвать ее ледей?

– Не убила, – ответил сэр Норберт. – Но, сэр Ричард, я прошу вас объясниться! Почему вы берете с собой эту… женщину, а не своих верных рыцарей? Любой из нас может все то, что может она, и намного больше!

Я покачал головой.

– Сэр Норберт, я глубоко ценю ваш порыв… однако вы не сможете делать то, что эта женщина.

Он гордо выпрямился, задета его честь, нахмурился.

– Объяснитесь, ваша светлость!

Я сказал неохотно:

– Вы рыцари, а это значит, не ударите в спину и… вообще. Для вас существуют запрещенные приемы, недостойные методы… в то время как любая женщина начисто лишена этих рыцарских… достоинств. Мы едем в место, где столкнемся с магами и помощниками магов. В отношении их правила войны не действуют! Их можно и нужно убивать, как диких зверей, без церемонного расшаркивания и правила выбора оружия. Эта женщина – сможет! А вы?

Боудеррия окинула меня холодным взглядом с головы до ног и обратно, однако смолчала.

Сэр Норберт переступил с ноги на ногу.

– Если, – проговорил он медленно и, как мне показалось, все же в сомнении, – как вы говорите, в отношении их правила войны не действуют, то рыцари тоже могут…

– Могут, – согласился я, – и не… смогут. Либо будут долго колебаться. А эта женщина ударит сразу. У женщин нет понятий рыцарской чести, сэр Норберт!.. Боудеррия, ты готова?

Глаза ее, светло-голубые, как вода с высокогорных ледников, снова окинули меня с головы до ног, но ответила с холодной почтительностью:

– Да, сэр.

– Ударишь сразу?

– Да, сэр.

– А если противник упадет на колени и запросит пощады?

– Пусть просит, – ответила она без выражения. – Я убью его и пойду дальше.

– Видите, – сказал я. – А ваш рыцарь не пойдет дальше, а останется, теряя драгоценные секунды и даже минуты на неизбежные рыцарские церемонии! Потому для особо важных дел нужны именно такие люди. А священники отпустят им мелкие грехи несоблюдения каких-то неважных ритуалов.

Он поморщился, неважных в кодексе рыцарства нет, с другой стороны, да, я говорю хоть и неприятные вещи, даже оскорбительные для рыцарства, но в интересах общего дела иногда важнее через что-то переступить, чем соблюдать все формальности обряда.