– Мишель, хватит. Хватит, крошка, – Николас, обхватывая мою талию, утягивает к себе. А я плачу навзрыд от обиды и боли, которую они причинили нам обоим. Поворачивает меня в своих руках, а я цепляюсь за его рубашку, сотрясаясь от горьких рыданий.

– Довольна, Люсинда? Довольна, мама? Доволен, Арнольд? Пирс, насладился шоу? Вот в этом мире вы заставили меня жить, утянуть её за собой. Но я выберусь. Теперь у меня нет семьи. У меня есть только она. Вы ясно всё слышали, как и я. Это отчётливо показывает, насколько моя вера была пуста. Я совершил новую ошибку, приехав сюда, чтобы наладить отношения, которые мне больше не нужны. Она мне нужна, только она. А вы. Знать вас и видеть больше не желаю. Никого. Никогда, – резко произносит Николас, подхватывая меня крепче одной рукой, и поднимает над полом.

А во мне больше ничего не осталось, кроме желания, оплакивать его слова. Мне стыдно и в то же время горько, от осознания того, что вновь я стала человеком, виновным в очередном разломе нашего мира. И я же за это буду отвечать. Никто иной, а я, потому что не смогу отпустить его. От этого страшно.

Тишина. Ничего не слышу, как и не чувствую. Не ощущаю даже рук Николаса, которые подхватывают меня и несут куда-то. Не могу понять, кто говорит вокруг. Тишина и пустота внутри. Даже боли нет. Могу только обнимать его за шею и всхлипывать, вдыхать его аромат и ничего не желать больше делать.

– Всё хорошо, – хрипло подаю я голос, поднимая голову. Бросает на меня острый взгляд и, продолжая идти, смотрит впереди себя. А я не знаю, куда он несёт меня. Боюсь спрашивать. Боюсь даже шелохнуться в его руках. Его пальцы до боли впиваются в мою талию, и я не помню, где мои вещи. Слышу, как быстро бьётся его сердце, а дыхание резкое, обрывистое, от этого сглатываю. Николас, останавливаясь, опускает меня рядом со своей машиной, но поддерживая одной рукой. Замечаю, как судорога сводит его руку, из-за чего ключи падают на землю.

– Давай я, – нагибаясь вместе с ним, первая подхватываю ключ. Поднимает на меня голову. А глаза теперь пусты, совершенно ничего не выражают. Стеклянные. Без эмоций. Устрашающие.

– Николас, всё хорошо. Я…я успокоилась, поведу я. Ладно? А ты садись, – шепчу, пытаясь не показать ему, что вру. Отчаянно и страшно для самой себя вру, но ему в таком состоянии лучше не водить. Я помню, чем закончился первый и последний наш раз, после посещения его родителей. Отстранённо кивает, смотрит на меня и в то же время сквозь. Открывает дверцу и падает в салон, а я смахиваю слёзы со щёк. Горло дерёт от сухости, но плевать. Сейчас необходимо уехать отсюда, подумать, вспомнить, из-за чего всё произошло. Не могу. Ужасаюсь себе, но не могу отмотать плёнку воспоминаний к началу. Я не помню. Когда всё стало таким мрачным и болезненным? Как так получилось?

Дрожащими руками пристёгиваюсь, бросаю ключ рядом и, нажимая на кнопку, завожу мотор. Никогда не водила такую машину, смогу. Должна! Делая глубокий вдох, оглядываю боковым зрением Николаса, так и сидящего без движений. И меня это пугает. До мурашек на коже. Чёрт, меня всю знобит, трясёт нещадно, когда мои руки сжимают руль, и я, надавливая на газ, резко и толчками разворачиваюсь. Я не вижу ничего, словно зрение потеряла. Какие-то белые вспышки по бокам, но усердно держу руль, не замечая, как сильнее надавливаю на газ. Не чувствую скорости, только что-то безумное внутри. Оно не даёт мне мыслить, только смотреть на белые полосы на дороге. А зрение всё мутнеет, боюсь моргать. Всё боюсь… мне страшно.

– Мишель! Стой! – Кричит Николас, но я не слышу.

– Остановись! – Новый его крик, и он ударяет кулаком недалеко от меня. Визжу от страха, что сейчас и мне достанется. Отпускаю руль и закрываю руками лицо. Машину заносит, и она свистит шинами по дороге, скатываясь на обочину. А я продолжаю закрывать лицо от страха и сотрясаться в агонии ужаса его ярости, которая вот-вот выплеснется именно на меня, а салон наполняется запахом палёной резины.

Не понимаю, что со мной. Страшно. До ужаса страшно, в голове проносится только это слово и ничего более. Я знаю, насколько опасен бывает Николас, после встречи с семьёй, а сейчас ещё хуже. Сейчас критично, что дышать сложно. Не могу. Задыхаюсь. Хватаю ртом кислород и слышу грохот. Машина качается. Дрожу, до тошноты боюсь. Мне не спрятаться никуда от него. Меня, хватая за руки, вытаскивают на землю. Кричу, пытаясь драться с ним. Визжа, брыкаюсь ногами. Боюсь. Очень. Его боюсь.

Тишина. Снова тишина и жар, исходящий от машины. Медленно раскрываю руки, обнаруживая, что Николас стоит напротив, тяжело дыша, и с ужасом смотрит на меня. Судорожно всхлипываю, а в ушах шумит.

– Мишель. Всё хорошо, – заверяя меня, пытается сделать шаг. Вздрагиваю и отползаю от него по грязной земле. Не помню ничего, почему я здесь. Сижу на проезжей части, а зад машины опущен ниже в лесную зону. Как так получилось? Перевожу взгляд на мужчину, замечая, насколько бледен.

– Почему? Что? – Шепчу я, облизывая сухие губы.

– Ты не справилась с управлением. Вместо тормоза, ещё сильнее надавила на газ. Мне пришлось отключить подушки безопасности и нажать на ручной тормоз, – сглатывает и бегает по мне глазами.

– Подушки безопасности… ударил… подушки безопасности, – истерично издавая смешок, прикладываю ладони к лицу и провожу ими по волосам.

– Ты думала… – не договаривает, а я ловлю окончание его мысли в своей голове. Поднимаю на него лицо и ужасаюсь, насколько чудовищно представила его для себя. Он понимает всё, буквально все мои страхи сейчас и делает шаг назад.

– Николас, я… прости… я… нет, не думала. Не знаю. Чёрт, не знаю, – пытаюсь встать, но ноги не держат, хотя всё же, удаётся подняться. Шатает немного.

– Не подходи, – выставляет руку, опережая мои действия.

– Николас, – шепчу, понимая, что сама рождаю для него кошмары, как и для себя.

– Нет. Ты правильно всё думала. Я ударил тебя. Избил тебя и теперь ты боишься меня. Так всегда будет. Никогда ничего не уйдёт. Ты будешь дёргаться от каждого моего движения. Я тоже таким был. Когда-то был. Всё было страшно. До безумия. А бросить не мог, потому что причины имел на это. Как ты, – столько боли в его тихом голосе, а я мотаю головой.

– Нет… нет…

– Ты решила, что я ударю тебя, Мишель. Применю физическое насилие, потому что могу это сделать, – запуская ладонь в волосы, смотрит сквозь меня.

– Николас, нет… да, возможно, на минуту. Но я испугалась, хотела помочь тебе. Я… Николас, – проходит мимо меня, двигаясь в сторону леса.

– Николас! – Кричу, поворачиваясь к нему.

– Я, – вздыхая, оборачивается ко мне. Не смотрит в глаза, избегает. – Мне следует подумать, но не виню тебя. Я – то самое чудовище из твоих снов, и я реален. Не сейчас, Мишель.

– Нет, ты неправ, – делаю к нему медленные шаги, а он кривится, улыбаясь своим выводам. – Это я глупая дурочка, которая не знает, как справляться с эмоциями. Думала, что привыкла к ним, ко всему привыкла, но это… Сейчас всё иначе, Николас. Я знаю тебя и о тебе много, и это пугает меня. Я…