— Чего они ждут?

Губы Балвера на миг поджались, словно кто-то потянул за веревочку:

— Пока не знаю, милорд.

Балвер очень не любил признавать, что существуют секреты, в которые он не смог проникнуть. Но любые попытки выведать что-нибудь о намерениях Ата'ан Миэйр были обречены на провал, все одно что пробовать выяснить, как Гильдия Иллюминаторов устраивает свои фейерверки. Может быть, огир в конце концов сами расскажут, что обсуждают на своих собраниях?

— Продолжай.

— Новости средней важности, милорд, но я бы назвал их… неожиданными. Надежные источники сообщают, что Ранд ал'Тор иногда появляется в Кэймлине, Тире и Кайриэне в один и тот же день.

— Надежные? Безумные, а не надежные! Скорее всего колдуньи завели двух-трех двойников ал'Тора, чтобы морочить головы всем, кто не слишком хорошо знает его в лицо. Вот тебе и объяснение.

— Возможно, и так, милорд. Но мои источники надежны.

Найол захлопнул кожаную папку, скрыв лицо ал'Тора.

— А самые важные новости?

— Они поступили одновременно из двух источников в Алтаре — надежных источников, милорд. Дело в том, что, по утверждениям салидарских ведьм, Красные Айя подтолкнули Логайна к тому, чтобы провозгласить себя Возрожденным Драконом. По сути создали Лжедракона. Они держат Логайна, или человека, которого называют Логайном, в Салидаре и показывают его приезжающим туда вельможам. Доказательств у меня пока нет, но я подозреваю, что они пересказывают ту же самую историю всякому правителю, с каким им удается связаться.

Сдвинув брови, Найол молча смотрел на висящие над его головой знамена. Знамена его противников-чуть ли не из всех известных земель. Мало кому из врагов удавалось одолеть Пейдрона Найола единожды, и ни одному — дважды. От времени боевые стяги поблекли и потускнели. Как и он сам. Однако он еще не настолько стар, чтобы не увидеть конца начатого им дела. Каждое из этих знамен добыто в кровавой сече, когда знаешь лишь то, что происходит перед твоими глазами, а победа или поражение зависит от случая. Слишком памятна была ему битва при Мойзене, во время Волнений, когда из-за грубого просчета свои же отряды обрушились друг на друга. Но по сравнению с нынешней обстановка, сложившаяся тогда, казалась простой и ясной, словно солнечный день.

Неужели он ошибся? Неужели в Башне действительно возможен раскол? Раздоры между Айя? Но из-за чего, из-за ал'Тора? Если ведьмы действительно передрались, многие Чада, пожалуй, поддержат предложение Карридина одним ударом покончить с Салидаром и уничтожить как можно больше колдуний. Таких найдется немало, людей, считающих, что они думают о завтрашнем дне, но никогда не пытающихся заглянуть вперед хотя бы на месяц, не говоря уже о том, чтобы на год. Взять, к примеру, Валду, так и не удосужившегося добраться до Амадора. Еще пример — Радам Асунава, Верховный Инквизитор Вопрошающих. Валда предпочитал использовать топор даже в тех случаях, когда уместнее был бы кинжал. Асунава считал необходимым вздернуть каждую женщину, проведшую хотя бы одну ночь в Башне, спалить все книги, в которых есть упоминание о Единой Силе или Айз Седай, а заодно и отменить сами эти понятия. Дальше этого Асунава не видел и никогда не задумывался о том, какова может быть цена осуществления его мечтаний. Найол же работал слишком давно, слишком усердно и слишком многое поставил на карту для того, чтобы позволить всему миру увидеть, как Цитадель Света и Белая Башня вступят в открытую борьбу.

По правде говоря, ошибался Найол или нет, особого значения не имело. Из ошибок тоже можно извлечь немалую пользу. Немного везения, и он расшатает Белую Башню так, что ее уже не восстановишь. Расколет на черепки, которые нетрудно будет растолочь в пыль. И вот тогда, лишившись своих колдуний, заколеблется и ал'Тор. Дрогнет, но останется достаточно сильным, чтобы быть пугалом, бодецом, с помощью которого Найол сможет подгонять нерадивых. Говоря им, нерадивым, правду. Почти одну правду.

— Раскол в Башне — это не выдумка, — сказал он, не сводя глаз со знамен. — Черные Айя подняли голову. Победившие укрепились в Тар Валоне, а побежденные укрылись в Салидаре и зализывают раны. — Он взглянул на Балвера и с трудом сдержал улыбку. Услышав подобное, любой другой из Чад Света принялся бы протестовать, уверять, будто Черных Айя не существует или что все ведьмы до единой — Приспешницы Темного. Любой, даже молоденький новобранец, только не Балвер. Он выслушал сказанное с таким видом, словно слова Найола не являлись кощунственным отрицанием всего, во что свято верили Чада. — Нам остается лишь решить, победили Черные или проиграли. Я полагаю, они взяли верх. В глазах народа подлинными Айз Седай останутся те, в чьих руках Башня. Если в Башне заправляют Черные, значит, все Айя так или иначе связаны с ними. А раз ал'Тор — ставленник Башни, стало быть, он вассал Черных Айя. — Взяв со стола кубок, он отпил вина, но от жары это не помогало. — Этим объясняется и то, почему я до сих пор не выступил против Салидара. — Через своих людей Найол распускал слухи, будто его промедление имеет вескую причину. Он один видел, сколь ужасна угроза, исходящая от Лжедракона, и, дабы не дробить силы и не позволить разрастись этому страшному злу, до поры закрывал глаза на собиравшихся у порога Амадиции ведьм. — Тамошние женщины, они… они поняли, сколь глубоко пустили корни Черные Айя, отвратились наконец от зла, в котором погрязли, и… — Найол осекся, ибо больше ничего толкового придумать не мог. Они ведь все, так или иначе. Приспешницы Темного — и какое же зло могло их отвратить? Однако в следующее мгновение неоконченную фразу подхватил Балвер:

— …и возможно, они решили отдаться на милость милорда. Даже обратились к нему с просьбой о защите. Они ведь потерпели поражение, были изгнаны, а теперь опасаются, что Победившие сокрушат их окончательно. А когда человек падает в пропасть, он ухватится и за руку злейшего врага. Может быть… — Балвер задумчиво застучал костлявыми пальцами по губам. — Может быть, они готовы раскаяться в своих грехах и отречься от самого имени Айз Седай?

Найол воззрился на него. Он всегда подозревал, что грехи тарвалонских ведьм относятся как раз к тем вещам, в которые Балвер не верил.

— Это нелепо, — промолвил он. — Такого я мог бы ждать разве что от Омерны.

Лицо секретаря осталось чопорно спокойным, но он нервно потер руки, как делал всегда, когда чувствовал себя оскорбленным.

— А что мог милорд от него услышать, кроме сплетен, которыми люди тешатся на улицах да за кружкой вина в тавернах? Над нелепицами там никогда не смеются, их слушают и пересказывают. И в первую очередь верят самому невероятному, полагая, что выдумать такое никому не под силу.

— Но как ты собираешься это преподнести? Нельзя допускать слухов, будто Дети Света имеют дело с ведьмами.

— Так ведь это же будут всего-навсего слухи, милорд. — Взгляд Найола посуровел, и Балвер развел руками: — Как будет угодно милорду. Пересказывая историю, каждый приукрашивает ее по-своему, а потом чем проще рассказ, тем больше надежды на то, что суть его останется неизменной. Я предлагаю распустить не один, а сразу четыре слуха, милорд. Первый — раскол в Башне вызван восстанием Черных Айя. Второй — Черные победили и овладели Башней. Третий — Айз Седай в Салидаре испугались и, осознав свои прегрешения, отреклись от самого имени Айз Седай. И наконец, четвертый — ища покровительства и защиты, они обратились к милорду. Для большинства каждый из этих слухов будет служить убедительным подтверждением правдивости остальных. — Балвер подергал отвороты кафтана и слегка улыбнулся