Он больше не позволял своему беспокойству взять над собой верх, хотя долго прохаживался по комнате взад-вперед до тех пор, пока, в течение медленно тянувшегося вечера, не заметил, что Адам выглядит очень измотанным, и не понял, что должен сделать по крайней мере одну вещь. Он вспомнил, что Адам отрицательно качал головой на каждое предложенное ему за обедом блюдо, и бросился на поиски Дюнстера; возвратившись вскоре с тарелкой сандвичей, он силой впихнул их в Адама. Потом взял на себя задачу убедить его, что совсем не нужно сидеть словно на иголках, потому что совершенно ясно: доктор Тилфорд не укатил бы домой, если бы у Дженни было не все благополучно.

Уже почти в полночь Вдовствующая вошла в библиотеку с запеленатым свертком в руках, который она протянула Адаму, сказав с интригующими нотками в голосе, ясно демонстрирующими, от кого Лидия унаследовала свои актерские таланты:

– Линтон! Я принесла тебе твоего сына!

Когда открылась дверь, он подскочил, но не пытался взять младенца, что было даже к лучшему, поскольку на самом деле у Вдовствующей не было намерения доверять его неумелым рукам столь драгоценную ношу.

– А Дженни? – резко спросил он.

– Вполне благополучно! – ответила Вдовствующая. – Ужасно измучилась, бедняжка, но доктор Перли уверяет, что нам нет повода тревожиться. Я должна тебе сказать, что ты в большом долгу перед ним, мой дорогой Адам, – такой мастер! А до чего обходительный!

– Я могу ее видеть? – перебил мать Адам.

– Да, только несколько минут.

Он пошел к двери, но его остановили.

– Дорогой! – сказала Вдовствующая с горьким упреком. – Неужели тебя совсем не занимает твой сын?

Он обернулся:

– Да, конечно! Дай мне посмотреть на него, мама!

– Самый красивый малыш! – сказала она с любовью.

Он подумал, что никогда не видел в жизни ничего менее красивого, нежели красное и сморщенное личико своего сына, и в какой-то момент заподозрил мать в иронии. К счастью, поскольку он не нашелся что сказать, мистер Шоли, которому пришлось высморкаться второй раз за этот день, теперь устремился вперед, расплываясь в улыбке, и отвлек внимание Вдовствующей от недостатка воодушевления у ее сына, пощекотав щеку младенца кончиком огромного пальца и издав звук, который напомнил Адаму зазывание кур на кормежку.

– Ах ты, молодой шельмец! – сказал мистер Шоли, явно в восторге от того, что младенец никак на него не реагирует. – Так и не обратишь внимания на своего дедушку? Гордый, да? – Он, хмыкнув, посмотрел на Адама. – Взбодритесь же, молодой человек! – посоветовал он. – Я знаю, о чем вы думаете, но не нужно бояться! Милорд, когда я в первый раз взглянул на новорожденную Дженни, меня чуть не разбил паралич!

Адам наконец засмеялся, но сказал:

– Должен сознаться, я не считаю его красивым! Какой он крошечный! Он… он здоров, мама?

– Крошечный? – недоверчиво переспросила Вдовствующая. – Он – чудесный малыш! Правда, сокровище мoe!

Мистер Шоли подмигнул Адаму и указал пальцем в направлении двери.

– Ступайте к Дженни! – сказал он. – Нежный привет ей от меня – и смотрите, не вбивайте ей в голову, что у нес болезненный ребенок!

Довольный, что может сбежать от опьяненных радостью бабушки и дедушки, Адам выскользнул из комнаты и обнаружил, что ему нужно пройти через строй прислуги, стоящей в ожидании, чтобы его поздравить.

Он вошел в комнату Дженни очень тихо и помедлил какой-то миг, глядя на нес из другого конца комнаты. Он видел, какая она бледная и как устало она ему улыбнулась. Жалость всколыхнулась в нем, и вместе с ней – нежность. Он прошел по комнате и склонился над ней, целуя ее и нежно говоря:

– Бедняжка моя! Тебе лучше, Дженни?

– О да! – сказала она тоненьким голоском. – Просто я очень устала. И все-таки это сын, Адам!

– Самый замечательный сын, – согласился он. – Умница Дженни!

Она едва слышно засмеялась, но глаза ее пытливо вглядывались в его лицо.

– Ты рад? – беспокойно спросила она.

– Очень рад!

Она издала короткий вздох:

– Твоя мама говорит, он похож на твоего брата. Ты хочешь, чтобы его нарекли Стивеном?

– Нет, ничуть. Мы наречем его Джайлсом, в честь моего дедушки, и Джонатаном, в честь его дедушки, – ответил он.

Ее глаза благодарно загорелись.

– Ты это всерьез? Спасибо тебе.! Папа тоже будет очень рад и горд! Пожалуйста, передай ему привет от меня и скажи, что я в полном порядке.

– Передам. Он тоже передавал привет тебе – самый нежный. Когда я уходил, он издавал очень странные звуки перед внуком, который относился к ним с исключительным презрением, – думаю, его вполне можно понять!

Это так ее рассмешило, что нянька, которая до этого деликатно присоединилась к Марте в дальнем углу комнаты, положила конец визиту Адама, сообщив ему голосом, который никоим образом не сочетался с ее почтительным реверансом, что теперь миледи нужно спать, и она с удовольствием увидится с ним утром.

Когда мистер Шоли узнал от Дженни, что внуку дали его имя, да еще по предложению Адама, он не просто обрадовался – он был вне себя от счастья. Прошло какое-то время, прежде чем он пришел в себя и сумел вымолвить слово. Счастливый дедушка, уставившись на Дженни, держал руки на коленях, а когда наконец заговорил, то единственное, что ему пришло в голову, выразилось в трех словах.

– Джайлс Джонатан Девериль! Джайлс Джонатан Девериль!

И это был далеко не последний раз, когда он счастливо изрекал эти три имени. То и дело по лицу его разливалось выражение величайшего блаженства, приходили в движение губы, он потирал руки и негромко хмыкал, и все, кто видел его в такие минуты, знали, что он снова и снова мысленно смакует имя своего внука. Он был благодарен Адаму, говоря, что вовсе не рассчитывал, что ему окажут такую честь, уверяя, что тот не оплошал, сделав мальчика. Адам научился выслушивать подобные замечания не морщась; но вскоре ему в высшей степени наскучило другое проявление гордости мистера Шоли за своего внука. То открытие, что у его внука нет титула, стало разочарованием, которое, похоже, надолго затянуло облаком горизонты старика Шоли; его неудовольствие также не уменьшилось, когда Адам, немало позабавившись, сказал ему, что, когда у него будет повод написать Джайлсу, он сможет адресовать свое письмо досточтимому Джайлсу Деверилю. Мистер Шоли придерживался не слишком высокого мнения о «досточтимых» . Он видел, как пишут это слово, но относился к нему с подозрением, потому что никогда не слышал, чтобы кого-то так называли.

– И не услышите. Оно не употребляется в устной речи, – объяснил Адам.

– Гм, я не вижу смысла в, обладании титулом, которым не пользуются, – сказал мистер Шоли. – Ерунда – вот что это такое! Кто узнает, что он у него есть?