В 1845-46 гг., в первый год голода, правительство тори сэра Роберта Пиля закупило в США экстренные поставки индийской муки (дешевой кукурузной муки грубого помола) и распространило ее в различных официальных торговых точках, одновременно начав программу общественных работ. Пришедшее к власти в июне 1846 г. правительство лорда Джона Рассела продолжило этот подход, но воздержалось от участия в торговле. В 1847 году были открыты столовые, но вскоре их деятельность была прекращена. Часто задают вопрос, как три миллиона человек могли оказаться в такой зависимости от картофеля. Вероятно, ответ заключается в том, что он десятилетиями доказывал свою состоятельность, и люди не считали, что он подвергает их чрезмерному или неисчислимому риску. По одной из версий, катастрофа 1845-49 гг. положила конец затянувшемуся упадку ирландской экономики, а другая школа историков рассматривает нашествие грибка как экзогенный удар по процессу медленной экономической модернизации. Но чисто натуралистическое объяснение не подходит. Ирландский голод не опровергает общего представления о том, что с начала XVII века европейское сельское хозяйство было достаточно продуктивным, чтобы удовлетворить основные потребности населения, и что «голод был скорее рукотворным, чем природным бедствием».

Голод 1891-92 гг. в царской империи, унесший около 800 тыс. жизней, в основном в Поволжье, имел совсем другие причины. Он не был вызван абсолютной нехваткой продовольствия: урожай 1891 года был очень мал, но не больше, чем в 1880 или 1885 годах, когда Россия обошлась без серьезной помощи. Однако в начале 1890-х годов в действие вступил ряд других факторов. В предыдущие годы крестьяне, особенно в черноземных районах, пытались увеличить производство, удваивая труд и создавая непосильную нагрузку на землю. На истощение людей, животных и почвы наложилась плохая погода, и вскоре все запасы, хранившиеся на черный день, были исчерпаны. Голод 1891-92 гг. стал переломным моментом в истории России. Он положил конец "реакционному" периоду, наступившему после убийства царя Александра II, и положил начало фазе социальных потрясений, вылившихся в революцию 1905 года. В целом царское правительство неплохо справилось с ликвидацией последствий катастрофы, но в сфере символической политики это мало что значило. Общественности того времени казалось, что голод случается только в "нецивилизованных" колониальных или полуколониальных странах, таких как Ирландия, Индия, Китай. Анахроничный голод 1890-92 годов, казалось, еще раз продемонстрировал растущий разрыв между царской империей и прогрессивными, процветающими странами Запада.

К числу таких "цивилизованных" районов земного шара относился и Новый Свет. В XIX веке в Северной Америке не было голода: лишь небольшие общины индейцев, возможно, временно опускались до крайних пределов прожиточного минимума. То, что жители Западного полушария не страдали от недоедания, произвело благоприятное впечатление на многих нищих европейцев в годы великого кризиса 1816-17 и 1846-47 годов. Иммигрант из Северной Италии, где сельское население страдало от авитаминоза - пеллагры, и мясо было на столе только в главные праздники, обнаружил в Аргентине избыток мяса. Даже в Мексике, не являющейся классической страной иммиграции, эпоха голода осталась в прошлом: последний раз он случился в 1786 году. В первой половине XIX века ситуация с продовольствием заметно улучшилась, поскольку производство зерна росло вдвое быстрее, чем численность населения. Новая республика также приняла более эффективные меры предосторожности, чем испанское колониальное государство, и после 1845 года неоднократно закупала зерно в США в случае необходимости. В Австралии и Новой Зеландии также больше не было причин опасаться вспышек голода.

Африка и Азия

На Ближнем Востоке и в Африке ситуация выглядела иначе. В Иране великий голод 1869-1872 гг. унес около 1,5 млн. жизней. В Африке к югу от Сахары 1830-е, 1860-е и 1880-е гг. были отмечены особенно сильной засухой, а после 1880 г. колониальные завоевательные войны повсеместно обострили проблему снабжения продовольствием. В 1913-14 гг. в Сахельском регионе произошел, пожалуй, самый страшный из известных голодов перед Первой мировой войной - погибло 25-30% населения. Засуха не автоматически приводит к голоду. Африканские общества имеют богатый опыт предотвращения нехватки продовольствия и голода, а также смягчения их последствий. Механизмы предотвращения и преодоления кризисов включали изменение методов производства, мобилизацию социальных сетей, использование экологических резервов. Были высокоразвиты методы поддержания снабжения. Правда, в условиях продолжительной засухи, за которой нередко следовали не менее опасные периоды муссонных дождей, приносивших с собой такие заболевания, как малярия, социальные порядки могли разрушаться. Тогда люди уходили в буш, чтобы повысить свои шансы на выживание. В таких ситуациях насилие более широко практиковалось группами воинов. В южной части Западной Африки (Ангола), например, также существовала давняя связь с работорговлей: жертвы засухи стекались к населенным пунктам и становились "рабами", что до сих пор наблюдается у поколения, пострадавшего от продолжительной засухи 1810-30 гг.

Однако еще до колониальных вторжений 1880-х годов два новых фактора усложнили применение этих проверенных стратегий. Во-первых, распространение караванной торговли и "восточной" работорговли в поясе саванн к югу от Сахары привело к новому виду коммерциализации, начиная с 1830-х годов; торговля на большие расстояния стала доставлять продовольствие через региональные распределительные сети. Во-вторых, новым фактором как на средиземноморском севере, так и в Южной Африке стала жесткая конкуренция за землю между африканскими обществами и европейскими поселенцами. Дополнительным осложнением стало то, что колониальные представления о сохранении природы зачастую больше соответствовали европейским фантазиям о "дикой" Африке, чем потребностям выживания коренного населения.

В Азии, которая во второй половине ХХ века ушла от голода быстрее, чем Африка, XIX век стал свидетелем самых разрушительных голодовок. По-видимому, они были особенно смертоносными там, где в условиях низкой производительности сельского хозяйства и скудных излишков общество оказывалось временно зажатым между растущей маркетизацией продовольственного снабжения и неразвитой структурой помощи при стихийных бедствиях. Несмотря на относительно продуктивное сельское хозяйство и исключительно хорошее состояние здоровья, Япония времен Токугава не избежала голода. Как и Европа, она неоднократно переживала голодные кризисы в ранний период Нового времени - например, в 1732-33 гг. и в 1780-х годах, когда извержение вулкана Асама в августе 1783 г. усугубило экологические и экономические трудности страны. В 1833 г. в результате неурожая и инфекционных заболеваний разразился голод Темпо, ставший последней крупной трагедией такого рода в Японии; два следующих урожая были не намного лучше, а урожай 1836 г. и вовсе стал катастрофой.

По некоторым данным, в период с 1834 по 1840 гг. численность населения Японии сократилась примерно на 4%. Резкий рост социального протеста был напрямую связан с продовольственным кризисом, но, как и во многих странах Европы того же времени, он стал сигналом