Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таис огляделась. В чистом воздухе Экбатаны мухи не доставляли беспокойства. Гесиона была бы счастливее в этом городе, напоминавшем ей родные разрушенные Фивы.
На мраморных плитах высокой террасы звонко зашлепали босые детские ноги. Сын Птолемея походил больше на мать, чем на отца. Военачальник убедил Таис вступить с ним в официальный брак, как только македонцы вернулись после погони за Дарием. Хромая и ворча, появился в конце террасы искалеченный тессалиец, оставшийся в Экбатане у Таис смотрителем дома и лошадей, после того как тессалийские конники вместе с другими эллинскими воинами были отпущены Александром на родину. Теперь Ройкос приглядывал и за мальчиком, которому требовалась мужская рука и умение воина. Не вернулся на родину и начальник конников Леонтиск, отправившийся на восток вместе с Александром. Таис не любила вспоминать об этом — рана еще болела.
Мальчик выпрашивал позволения покататься на Боанергосе. Ройкос уверял, что лучше обождать, пока не будет окончательно объезжен маленький конь из-за гор Иберии, присланный Птолемеем. Таис примирила обоих обещанием самой прокатить сына на вечерней поездке, которую она свято соблюдала, чтобы оставаться в форме на случай внезапного отъезда.
Леонтиск поскакал по широким ступеням вниз в сад к павильону из грубого серого камня, облюбованному Эрис для уединения. Никто не смел нарушать ее покой в те часы, когда бывшая черная жрица сидела и грезила неизвестно о чем с открытыми глазами. Сыну Таис позволялось прибегать к павильону и окликать Эрис, вызывая на борьбу и состязание в беге. В дикой возне нередко принимала участие и мать, в упоении носившаяся по просторной площадке перед домом. Финикиянка За-Ашт все-таки уехала в Тессалию со своим Ликофоном. В доме появилась Окиале — печальная, добрая и застенчивая девушка из северной Сирии. Для Окиале не существовало никого выше Леонтиска. Она баловала мальчика свыше всякой меры, не слушаясь даже Эрис, которую страшно боялась. Впрочем, единственный ребенок в окружении бездетных женщин не мог не быть баловнем, тем более такой живой, сообразительный и хорошенький, как сын Таис. Главную опасность представляла повариха, всегда готовая перекормить мальчишку в укромном уголке. Только теперь Таис поняла смысл обычая, распространенного по всей Элладе: обязательно отдавать сыновей на воспитание многодетным родственникам. Или же мальчики объединялись в группы под руководством умелых воспитателей. Во всяком случае — вон из материнского дома, особенно если дом богатый, с многочисленными рабынями и слугами. Спартанцы считали, что воинами могут сделаться лишь дети, выросшие отдельно от родных в специальных военных общежитиях. Более просвещенные афиняне, беотийцы, тессалийцы применяли воинское воспитание, сочетая его с необходимой образованностью. Наблюдая за подрастающим сыном, наделенным энергией и живостью обоих его родителей, Таис с нетерпением ждала возвращения Птолемея, чтобы отец устроил воспитание мальчика в окружении сверстников и умелых учителей. Почему-то ни разу не приходила мысль, что Птолемей в безвестных далях востока, у края земли и на Крыше Мира, может погибнуть, как погиб Леонтиск у Александрии Эсхаты — Самой Дальней, там, за Согдианой и Рекою Песков — Яксартом, после ожесточенной битвы со скифами. Его тело укрыто надежной плитой в городе-крепости Александрии Эсхате, прозванной македонскими воинами «Нимфе Танатон» — Невестой смерти. Много жертв унесли стрелы слишком быстрых для тяжелой македонской конницы всадников с длинными мечами и круто изогнутыми луками. Сам Александр долго хромал от стрелы, перебившей ему малую берцовую кость. Он охлаждал свой гнев бешеной отвагой, бросаясь на врагов впереди всех. И получил такой удар по черепу камнем из пращи, что двенадцать дней плохо видел и до конца похода не мог мыслить так божественно ясно и быстро, как прежде. Последние сражения со скифами надорвали его силы. От Александрии Эсхаты царь возвращался на носилках уже после заключения мира с этими удивительными племенами из степей, простиравшихся далеко в холодную страну мрака за Море Птиц, Танаис и Эвксинский Понт. Кто мог бы подумать, что через несколько столетий на месте Александрии Эсхаты вырастет прекрасный город и его назовут на языках будущих народов «Тирози Чахон» — Невестой мира!
Не однажды вспоминала Таис рассказ Леонтиска о массагете, казненном Александром после битвы при Гавгамеле. Молодой вождь оказался пророком. Способы сражения, о которых он говорил Александру, были применены скифами и в конце концов остановили непобедимую армию в ее движении на восток. Александр повернул на юг, вверх по течению Реки Песков, к гигантским ледяным хребтам Крыши Мира и Парапамиза, которые мерцали на горизонте еще в начале похода, почти три года назад. Безмерно отважный, скромный и мечтательный, как всякий тессалиец, Леонтиск ушел из ее жизни… Он умер от раны на третий день после сражения, улыбаясь, как положено эллину. Призвав Гефестиона, он передал Таис последний привет и все имущество, оставленное в Экбатане — немалое количество золота и драгоценностей. Через год, по поручению Таис, разыскали родственников начальника конницы в селенье близ Фтии, которым афинянка отправила все, за исключением памятных вещей.
Птолемей — храбрый и осторожный, очень дальновидный, не стремящийся к показному блеску, знающий себе цену, но отнюдь не хвастливый, постепенно выдвинулся перед остальными шестью полководцами Александра как наиболее надежный и всесторонне осмотрительный. Он вел дневник похода и в подробных письмах Таис проявил талант писателя. Его жене казалось, что ничего не может случиться с этим умным воином, которого судьба вела к высокому взлету. Только близость сверхчеловеческого Александра оставляла его в тени…
Таис вернулась к прерванному чтению письма Гесионы.
Фиванка звала ее в Вавилон, в свой дом, приобретенный Неархом накануне его отъезда. Александр призвал его на помощь другому моряку — Онесикриту, заместителю Неарха в определении путей и чтении карт. Неарх отправился в Бактриану с отрядом корабельщиков для участия в походе за Индию к тем самым пределам мира на краю океана, до которых не удалось дойти через степи. За колоссальными горами Парапамиза и Гиндукуша протекала река Инд, где-то на западе сливавшаяся с Нилом. Дальше на юг всего в нескольких тысячах стадий находились пределы суши.
Неарх надолго простился с Гесионой. «И представь себе… — Таис мысленно услышала заливистый смех Гесионы… — последнее известие от Неарха! Отважный мой моряк назначен командовать агрианской конницей, кроме своих соплеменников, критских лучников, которых осталось совсем немного…»
«Мне тоже, видимо, надо оставить надежду на скорое возвращение Птолемея и самой позаботиться о воспитателях сына», — подумала Таис и быстро пробежала конец письма. Гесиона писала о
