– Если это Вернон, он убьет Карла.

– Это не наша проблема. Мы не должны в это вмешиваться.

– Да о чем ты говоришь? Как это не вмешиваться? Мы же знаем, что Вернон попытается убить, и более того, сделает это, если ему не помешать.

– Хэнк, это только предположение. Мы не можем быть в этом уверены.

– Но если я поеду, я смогу остановить его.

– А может, и не сможешь. Пистолет – это тебе не ружье. Ты можешь промахнуться. И если ты промахнешься, он убьет вас обоих.

– Я не собираюсь промахиваться. Я буду стараться все время находиться как можно ближе к нему. Я не промахнусь.

– Хэнк, он убийца. Он знает, что он делает. У тебя нет ни единого шанса против него.

Мишка все еще пел, правда, уже медленнее и тише. Я еще раз поправил пистолет. Я не хотел больше слушать Сару, я хотел поскорее уйти, но ее слова, как семена, рассыпались по моему сознанию, и должен признать, что они быстро запустили в меня свои корни сомнения. Я попытался воскресить свою уверенность, представляя себя героем какого-то боевика, с пистолетом за поясом, охотящегося на преступника. Я пытался представить, как наставлю дуло пистолета на грудь Вернона, как нажму на курок. Только вот почему-то воображение рисовало мне совершенно другие картины. Я вдруг подумал о том, что есть вероятность, что все пойдет не так гладко, как я предполагал. Пистолет может не выстрелить или запутаться под рубашкой, и я не успею вовремя вытащить его. Я могу поскользнуться на мокром снегу и упасть, или промахнусь и случайно выстрелю либо слишком высоко, либо себе в ноги, и тогда Вернон обернется и улыбнется своей холодной зловещей улыбкой.

Я понял, что боюсь этого человека.

– Хэнк, подумай о ребенке, – сказала Сара. – Подумай обо мне.

Что ж, передо мной стоял выбор: или ехать в парк с Карлом, или остаться в стороне. Выбрать первый вариант – было бы благородно и смело, с одной стороны, но очень рискованно – с другой. Если все-таки человек, который представился агентом ФБР, – Вернон, тогда он, скорее всего, уже спланировал свои действия и, наверное, собирается убить меня и Карла. Если же остаться в стороне и ехать домой – я мог избежать этого риска. Да, в этом случае я бросал Карла на произвол судьбы, но зато я спасал себя и гарантировал себе безопасность.

Я стоял у окна, прижимая к уху телефонную трубку, и пытался выбрать тот или иной вариант. Сара молчала. Она ждала моего решения.

Левую руку я держал в кармане, в котором лежала куча разных мелочей: какие-то монеты, ключи от машины, маленький перочинный ножик, который когда-то принадлежал моему отцу. Я достал одну монетку. Она была юбилейной.

«Если упадет решкой, – подумал я, – я поеду».

Я подбросил монетку, поймал ее и положил на ладонь.

Она лежала решкой вверх.

– Хэнк? – позвала Сара. – Ты здесь?

Я посмотрел на монету и почувствовал, как страх заставляет сжаться мое сердце. Теперь я понял, что каждой клеткой своего тела я хотел, чтобы выпал орел. Я подумал, что можно бросить монету еще два раза и посмотреть, что выпадет, или вообще бросать до тех пор, пока не выпадет то, что я хочу. Ведь все равно это был просто способ успокоиться, положиться на судьбу, найти подтверждение тому, что я хотел сделать, попытка снять с себя ответственность за принятое решение. Я боялся ехать в парк.

– Да, – отозвался я. – Я здесь.

– Ты не полицейский. Ты вообще не разбираешься в оружии.

Я ничего не сказал и повернул монетку орлом вверх.

– Хэнк?

– Все в порядке, – добавил я. – Я еду домой.

Я позвонил Карлу и сказал, что Аманду сильно тошнит, Сара в панике и мне надо срочно вернуться домой.

Мои слова очень обеспокоили Карла.

– Линда уже пришла, – заметил он. – Она когда-то проходила медицинские курсы. Я думаю, если вам нужна ее помощь, она с удовольствием поедет с тобой.

– Спасибо, Карл. Это так мило с твоей стороны. Но я думаю, что с малышкой ничего серьезного.

– Уверен?

– Конечно. Я сейчас съезжу домой, посмотрю, как она, и на всякий случай свожу ее к педиатру.

– Хорошо, тогда немедленно поезжай домой. Я думаю, мы справимся без тебя. Все равно ты ведь ничего не видел, да?

– Да, абсолютно ничего.

– Ты говорил, что вы слышали шум в южной стороне парка, верно? Неподалеку от дома Педерсона?

– Да, все правильно.

– Ну ладно, Хэнк. Я тогда позвоню тебе, когда мы вернемся.

– Буду ждать.

– Надеюсь, что с малышкой все в порядке.

Карл уже хотел повесить трубку, но я остановил его.

– Карл? – позвал я.

– Что?

– Будьте осторожны, хорошо?

Карл засмеялся:

– А чего опасаться-то?

Я замолчал. Я хотел предупредить его, но не знал, как это сделать.

– Идет дождь, – наконец, сказал я, – потом должно подморозить. На дороге будет скользко.

Карл снова засмеялся. Кажется, он был тронут моим беспокойством.

– Ты тоже будь осторожен, – произнес он на прощание.

Из окна я видел фургон Карла, он был припаркован напротив церкви. Я ждал, спрятавшись за жалюзи. Они вышли на улицу практически сразу после того, как мы с Карлом договорили. Карл был одет в темно-зеленую курку и шляпу. Все еще шел дождь, лужи становились все больше.

Машина Карла выглядела как обыкновенный фургон и отличалась от других автомобилей только красно-белой сиреной, установленной на крыше, наличием специальной рации и двенадцатикалиберного ружья. Фургон был темно-синего цвета, на его крыле была надпись «Полиция Ашенвилла».

Я наблюдал, как Карл сел за руль и наклонился, чтобы открыть дверь для «агента». Затем услышал, как шериф завел машину, видел как он и «агент» пристегнули ремни. Карл снял шляпу и положил ее на заднее сиденье, потом он включил дворники.

Я стоял у окна до тех пор, пока машина не скрылась из вида. Они уехали на запад, в сторону фермы Педерсона и парка, где в заросшем саду Бернарда Андерса их ждал самолет.

Итак, фургон шерифа проехал по главной улице, потом завернул и скрылся из вида.

Я поехал домой.

В Форте Оттова все было тихо и спокойно. У меня было такое впечатление, что я приехал на огромное кладбище – извилистые пустынные дороги огибали темные дома, похожие на склепы. Все дети сидели по домам. В некоторых окнах горел свет, в некоторых я видел отблески экранов телевизоров. Когда я уже подъезжал к дому, я почему-то подумал о том, как проходят воскресенья в обычных семьях: мультфильмы по телевизору, на столах лежат разные игры и головоломки, родители в халатах пьют кофе, подростки спят до обеда. Все казалось таким стабильным, надежным и естественным. Когда я подъехал к дому, я с облегчением обнаружил, что хотя бы снаружи наш дом казался абсолютно обычным, как и сотни других домов.