Тальки билась над разгадкой годами. Пыталась пробудить Лепестки от спячки, но все оказалось тщетно. Она так и не смогла подобрать ключик к этой загадке. И каждый день. Каждый нар. Каждую минку — корила себя за то, что не узнала тогда у Черканы плетение. Не догадалась спросить. Не думала, что все так обернется.

Проклятая, хмурясь, посмотрела на себя в зеркало. Удручающее зрелище. Тиа называет ее старой развалиной, и совершенно права. Сейчас Тальки хотелось убить девку собственными руками, но она понимала, что такой шаг вряд ли обрадует других. Куда легче все свалить на троицу взбунтовавшихся избранных, невесть с чего бросившихся на Дочь Ночи. Конечно, она их накажет. Как же иначе? А уж с братьями и сестрами по оружию объяснится, благо не впервой дурить головы этим пустышкам.

Подарить Тиф жизнь — слишком большая роскошь. Тогда придется лишить себя способного мальчика и золотой девочки. Особенно девочки.

У Проказы были на нее большие планы. Впервые за все эти годы ей удалось найти подходящую оболочку, способную вместить дух одной из Шести. Выдержать мощь ее «искры».

И отдавать такой дар судьбы Тиа? Ха! По меньшей мере — глупо. А Тальки никогда не страдала этим пороком. Ученицу Гиноры следует приберечь для себя. Надо избавляться от старого тела. Оно порядком надоело. С каждым днем все опаснее в нем оставаться. Того и гляди — развалится. Следует как можно скорее перелить себя в Лаэн.

А Тиф?

Тиф пусть катится в Бездну.

Га-нор резко осадил взмыленного коня на лесном перекрестке. Гнедой Лука тоже устал — ноги у него тряслись. Еще пять минок такой скачки, и животные потеряют последние силы.

Северянин проворно выскользнул из седла, упал на землю и приложил к ней ухо.

— Скоро будут. Минок через пять, — сухо произнес он.

— Они нас нагонят. Их-то коняги гораздо свежее наших, лопни твоя жаба!

— Придется научить, что некоторых лучше оставить в покое.

— Что ты задумал? Двое против шестерых!

— Семерых. Спрячься хорошенько. Я уведу жеребцов.

Лук не спорил. Спрыгнул, сорвал закрепленный у седла арбалет. Затем взял точно такой же у рыжего. За спиной стражника висел небольшой круглый щит, а широкий пояс сильно оттягивал тяжелый «морской еж» и узкий трехгранный кинжал. Нагруженный оружием, он направился к растущим у дороги кустам орешника, достаточно густым для того, чтобы спрятать целый отряд, не говоря уже об одном человеке.

— Не наследи! — предупредил следопыт.

Лук пробурчал что-то неразборчивое и, не оглядываясь, скрылся в зарослях. Послышалась возня, а затем тихо лязгнула взявшая арбалетную тетиву «козья нога». Сын Ирбиса нашел старую ветку с высохшими листьями и быстро замел оставшиеся на дороге отпечатки сапог.

— Стрелять придется тебе. Смотри, не промахнись.

— Разберусь, лопни твоя жаба. Не долго там. А то никого не достанется.

Га-нор влетел в седло, взял под уздцы коня товарища и, свернув направо, проскакал по дороге еще ярдов двести. Кусты здесь были гораздо реже, чем возле перекрестка, и он без труда ввел животных в лес. Привязав их, бросился через затихшую пущу обратно. Следопыт прекрасно запомнил место, где засел Лук. Сам он спрятался в орешнике на противоположной стороне дороги. Чуть левее логова солдата.

Друзья смогли прорваться через кольцо, избежали сдисских разъездов, миновали разрушенное Воронье Гнездо, возле которого едва не нарвались на большой отряд набаторских латников, и лесами добрались до опустевшего тракта на Альс. Казалось, все опасности позади, но им не повезло, и на пустой дороге они нос к носу столкнулись с патрулем летучей кавалерии набаторцев. Какое-то время северянин думал, что удастся уйти, но их жеребцы проигрывали быстроногим скакунам, выращенным в Лунных долинах.[31]

Вытащив клинок из заспинных ножен, следопыт положил его рядом. Ждать пришлось совсем недолго.

Стук копыт. Крики. Свист.

Преследователи вылетели к перекрестку и осадили нетерпеливых, разгоряченных коней. Один из всадников спешился, разглядывая свежие следы лошадиных копыт.

Лук, зажав в зубах болт, выбрал цель. С пятнадцати шагов промазать сложно даже неопытному стрелку. Правда, стражник оказался исключением. Он целился в незащищенную шею, но взял чуть выше. Болт угодил офицеру, отдававшему приказ, прямо в лицо. Отбросив разряженное оружие в сторону, Лук подхватил второй арбалет, положил приклад на плечо. Выстрелил.

И вновь промахнулся.

Хотел пробить голову здоровяка, а вместо этого попал гарцевавшей лошади в глаз. Та крутанулась на месте и завалилась на бок, придавив всаднику ногу.

— Там! — заорал кто-то из набаторцев.

Двое кавалеристов спешились и бросились к кустам. Лук с трудом зацепил козьей ногой тетиву, разогнулся, взводя арбалет. Он слышал боевой клич Га-нора, звон стали, треск кустов. Выхватив из зубов болт, дрожащими руками утвердил его на ложе и только после этого поднял взгляд. Ближайший враг находился в пяти шагах от него.

Стражник упал на правое колено и нажал на спусковой крючок еще до того, как окончательно поднял арбалет. Болт ударил человека в нижнюю часть живота. Второй набаторец оказался рядом, и Лук едва успел подхватить с земли щит, когда тот атаковал.

Сражаться в густом орешнике оказалось сложно. Ветки мешали набаторцу размахивать длинным мечом. Лук отразил щитом довольно слабый удар сверху, тут же пихнул врага снизу вверх и едва не разбил ему лицо. Но молодой парень ловко поднырнул под щит, собираясь ткнуть противника мечом под ребра, однако забыл о кинжале и проворонил короткий удар в ухо.

Сорвав с пояса кистень, стражник выскочил на дорогу, на ходу разматывая лязгнувшую цепь. У края леса лежала лошадь с перерубленной передней ногой, а рядом с ней ее обезглавленный хозяин. Га-нор сражался с двумя уцелевшими всадниками. Один из них оказался опытным бойцом, второй был ранен в бедро.

Лук заметил, что здоровяк, по-прежнему придавленный убитой лошадью, дотянулся до арбалета и пытается натянуть его. Стражник крутанул кистень, заставив тяжелый шипастый шар описать в воздухе неправильный круг, и с размаху опустил его на незащищенную голову набаторца. Смачно и мерзко хрустнуло. Стараясь побороть неожиданно подступившую тошноту, Лук потянул рукоять на себя, высвобождая окровавленный шар из месива, в которое превратилась человеческая голова. Он знал, что поступил правильно, добив покалеченного, остававшегося опасным, но все равно чувствовал себя донельзя гадко.

Раненый кавалерист бросился на стражника, но тому удалось, вовремя раскрутив «морского ежа», отогнать набаторца назад. И, когда Га-нор разобрался со своим противником, всадник развернулся и, нахлестывая коня, помчался прочь.