Экипаж Каролисов тронулся по направлению к Пятой авеню, а Кирон пошел по своим делам. Если Маура согласится стать его женой, ему придется отказаться от должности конюшего. Они уедут из Нью-Йорка на Дикий Запад, купят ранчо, обоснуются и займутся разведением лошадей. Они заживут той жизнью, которой жили бы, сделай он Мауре предложение год назад. Он сдвинул кепку назад и начал насвистывать «Цыганского разбойника». Александр Каролис – только небольшой эпизод в жизни Мауры. Шестое чувство подсказывало Кирону, что этот эпизод подходит к концу.

Маура догадывалась, что Чарли знает о связи Александра с Ариадной, но не могла заставить себя заговорить об этом с ним, так же как с Кироном.

Чарли зашел ее проведать. Он часто навещал ее в последнее время, хотя с трудом скрывал свое смущение.

– Не понимаю, просто не понимаю! – вырвалось у него однажды, когда они с Маурой вышли из детской. – Александр был так счастлив на Рождество в Тарне. Что случилось?

– Не знаю, Чарли, – солгала Маура, она не хотела говорить о слабостях мужа. – Возможно, он любит Ариадну, а меня никогда не любил.

Чарли чуть было не выругался вслух, но вовремя сдержался, не мог же он произнести при Мауре слова, которые едва не сорвались у него с языка. Маура сказала ерунду, и оба отлично знали это. Александр любит ее. Это было совершенно очевидно с самого начала. Александр всегда называл его тупицей, но если сейчас кто и был тупицей, так это сам Александр. И Чарли собирался прямо сказать ему об этом.

Поведение Александра ничуть не смущало Генри, но он был подавлен.

– Главная причина, полагаю, возраст Александра, – сказал он, пытаясь представить его поведение как легкомыслие юности. – Ему всего двадцать два, дорогая. Он же еще мальчишка.

– Знаю, – невесело ответила Маура.

Она вышивала рубашечку для Феликса и была рада, что есть предлог не поднимать глаз. Генри тщетно пытался объяснить дурацкое поведение Александра.

– Думаю, он просто не отгулял свое, – продолжил он, однако голос его звучал не очень твердо. Он сам не верил в то, что говорил. – Он влюбился в дочку Гудзона, когда ему было восемнадцать, и был без ума от нее, когда отправился в турне по Европе. Потом упал с лошади, почти год пролежал неподвижно. Потом встретил тебя.

– Да.

Генри не знал, что еще сказать. Он надеялся, что Маура продолжит разговор. Ему очень хотелось узнать, что же в действительности произошло на борту «Скотий» между ней и Александром. Маура понимала: Генри ждет, чтобы она заговорила, но даже ему она не могла рассказать о том, как познакомилась с Александром. Вместо этого она сказала:

– Отгулял или нет Александр свое, не важно. Это не оправдывает того, что он сейчас делает.

У Генри перекосилось лицо, словно от боли. Он понимал, что Маура имеет в виду совсем не Ариадну.

– Когда я впервые заговорил с тобой о слухах, которые ходят по городу о вашем браке, я не мог предположить, что Александр сам распространяет их. Я сказал ему, что это чудовищно, низко, что, пока он публично не исправит причиненное зло, пусть не считает меня другом.

– Ему будет плохо без вас, – неуверенно произнесла Маура. Ей так хотелось надеяться, что Александру плохо без нее, что он к ней вернется.

– Ты безнадежный кретин, – заявил Чарли Александру, когда встретил его в юнион-клубе. – Какого черта ты связался с этой старухой Бревурт, когда у тебя молодая жена?

– Ариадна не старуха! – запротестовал Александр. Он злился, глаза его потемнели. – Ей всего двадцать восемь, и тебя мои дела не касаются!

– Все, что имеет отношение к Мауре, меня касается, – оборвал его Чарли. – Она любит тебя, а ты ее губишь. Зачем ты это делаешь? Ты же был так счастлив в Рождество! Нам всем было так хорошо. А сейчас Генри постарел прямо на глазах, и нам совсем невесело.

– А мне весело! – резко ответил Александр.

– Неправда. – Чарли пристально посмотрел на него. – Тебе так же плохо, как и Мауре.

На какое-то мгновение лицо Александра стало таким несчастным, что Чарли поверил – сейчас Александр во всем признается, согласится, что вел себя, как последний дурак.

– Изменять такой жене, как Маура! Да ты просто сумасшедший… – не отступал Чарли.

– Не глупи, Чарли, – невесело рассмеялся Александр. – Нас обвенчал невежественный ирландец посреди Атлантики. Я сомневаюсь, что наш брак можно считать законным.

От сильного удара в челюсть Александр потерял равновесие и упал. Чарли так и не понял, кто из них двоих больше удивился – Александр или он сам. Во всяком случае, Александр от изумления даже не дал ему сдачи. Он медленно поднялся с пола, потрогал челюсть и позволил Чарли спокойно уйти под удивленные и восторженные взгляды окружающих.

Единственным человеком, который не подозревал, что в семейной жизни Каролисов наметилась трещина, оставалась Изабел. Маура хотела, но не могла излить ей душу на бумаге. Она писала Изабел о ребенке, о Кироне, о войне.

«Я раньше и не подозревала, какие малыши забавные. Феликсу сейчас полгода, он уже улыбается и агукает. Сейчас моя самая большая трудность – убедить няню, что я сама в состоянии выкупать и укачать его. Она сердится, что я вмешиваюсь, и была бы рада, если бы я вообще не входила в детскую, но как я могу пойти на это? Феликс – прелестный малыш, как бы мне хотелось вообще обходиться без няни! Я все могу делать сама, хочу быть с ним весь день.

У Кирона дела идут отлично. Генри полностью полагается на его знания о лошадях и настаивает, чтобы он всегда сопровождал его на скачках, а скачки здесь почти каждый день.

Война никак не кончится. Восставшие все еще удерживают долину Шенандоа, по последним сообщениям, там погибло очень много народа, около 55 000 человек за один только месяц».

Новости с театра военных действий были так печальны, что Маура не решилась добавлять к ним рассказ о своей беде, не стала писать, что они с Александром фактически не живут вместе.

– Я переезжаю в отель на Пятой авеню, – хмуро сообщил Александр Мауре.

– Почему? Или ты боишься, что твоим нелепым россказням не поверят, пока ты живешь дома? – насмешливо спросила Маура.

Ее прямота поразила Александра. С самого начала он ожидал, что будут слезы, рыдания, мольбы – но ничего этого не случилось. Если Маура и плакала, а, судя по темным кругам у нее под глазами, Александр не сомневался в этом, но только когда она оставалась одна. Но почему? Если бы она расплакалась перед ним, все было бы намного проще. Он утешил бы ее, а она раскаялась бы в том, что своими требованиями улучшить жилищные условия половине Ирландии отдалила его от себя. Тогда он сказал бы ей, что его совершенно не интересует Ариадна Бревурт.

– Я не говорил ничего нелепого… – сердито ответил он.

– Согласна. То, что ты всем рассказываешь, не нелепо, Александр. Это подло.

Маура только что вернулась после прогулки в карете. На ней было бледно-сиреневое платье с длинной гладкой юбкой, отделанное внизу густыми оборками, на шее – нитка крупного жемчуга, в руке – шелковый ридикюль в тон платью с застежкой из слоновой кости. Маура выглядела великолепно, и Александр хотел только одного – овладеть ею сейчас же, немедленно. Желание жгло его.