Отсюда параллельное развитие с информационно-коммуникативными технологиями цензуры разного типа. Когда-то Г. Иннис назвал монастыри монополистами знаний, поскольку монахи-переписчики средних веков что-то переводили на новый долговечный материал пергамент, а что-то — типа Аристотеля как языческий текст — оставляли за бортом ([788], см. также[789]).

Изобретение печати приносит новые возможности для цензуры, поскольку печать концентрировалась в определенных местах. В то время как многие авторы «выиграли от эры массовой грамотности, печатный станок одновременно облегчил контроль и цензурирование литературы. Это стало особенной проблемой для авторов, живущих в тоталитарных режимах типа нацистской Германии или Советского Союза, где возникли системы подпольной публикации, чтобы избежать цензуры»[790].

Печать была коллективным производством, легко доступным для контроля. Но уже появление индивидуальной печатной машинки, а потом ксерокса стало шоком для спецслужб, поскольку тиражирование «чужого» стало трудно контролировать. Считается, что Польша, например, вышла на свой революционный путь благодаря множительной технике, которую ввозила католическая церковь.

Самой главной преградой для советского человека стала не та цензура, которая называлась «литом» и сидела в кабинетах, а та, которая поселилась в головах. Внутренняя цензура не позволяла писать то, что будет отклоняться, то, за что можно было понести наказание. Писатели не любят писать «в ящик».

В первые годы после семнадцатого система еще не сформировалась, и множество интересных и оригинальных писателей начали свой путь. Это касается и образования, когда множество сильных ученых с дореволюционным образованием работали в науке. Особенно это касается оборонной тематики, где власть всю советскую историю давала существенные послабления ученым-оборонщикам, а это в свою очередь заставляло развивать и образование.

Писатели в силу индивидуального характера своего труда реально могли контролироваться только на конечном результате. По этой причине для привлечения к созданию нужных произведений была придумана система госзаказа. И писатели, и композиторы, и режиссеры как бы подталкивались к фабричной системе создания произведений, необходимых с точки зрения государства.

О. Лекманов говорит о советских писателях: «Я думаю, что особенность советского проекта и того, что делает государство, заключалась в том, что писателю не только стали говорить, чего он не должен писать, но и что он должен писать. Раньше условный „договор“ выглядел так: писатель не должен высказываться напрямую против церкви и власти, писать порнографию и так далее. А что он там напишет про природу, любовь — это ему не диктовалось. Что касается советского проекта, то в нем это произошло не сразу, можно говорить о некоей эволюции. Впрочем, можно назвать конкретную дату для литературы — 1934 год, первый Съезд советских писателей, когда их просто построили в ряд. Была создана структура, иерархия, и все писатели подчинялись высшему начальству, которое, в свою очередь, подчинялось Сталину. Этой структурой было очень удобно управлять»[791].

И еще: «Писатель должен был, описывая, скажем, белую птицу, после этого как-то выйти на тему советской власти. Если он писал про любовь между мужчиной и женщиной (что не очень поощрялось), то она обязательно должна была быть какой-нибудь непутевой дояркой, а он — бригадиром, который исправит ее. В общем, писателю, художнику стали жестко диктовать, что и как он должен делать».

В принципе можно сказать, что управление производством виртуального строилось по принципу фабрики или колхоза. Были созданы творческие союзы, в каждом из которых был свой председатель, который был наиболее «правильным» писателем. Но иногда даже правильные писатели стрелялись на этом посту, как это произошло с А. Фадеевым.

Сегодня неуправляемый интернет пришел во все более несистемный мир. Мы называем его несистемным, поскольку происходит переход к его новому состоянию, а на сегодняшний день в нем существуют и действуют и старые, и новые правила. А интернет исходно при создании предполагал такую неуправляемость, с политической точки зрения Запад все время видел его под углом того, что таким образом голос меньшинств получит возможность быть услышанным.

Нам даже трудно представить себе сегодня сочетание интернета и СССР. Как говорилось в фильме, Боливар не выдержит двоих. Или интернет, или СССР должен был бы умереть. Если бы они оба сохранились, то это был бы не СССР, или не интернет.

Ненормальное в нашем мире является нормальным в идущем на смену будущем мире. Таким примером могут быть и фейки. Они как бы «сидят» на иной модели порождения информации. Если раньше мы видели эту модель как АВТОРИТЕТНЫЙ ИСТОЧНИК (ограниченное число) — ИНФОРМАЦИЯ, то с постепенным умиранием печатных изданий, которые и удерживали эту рамку, мы имеем модель, характерную не для печатного, а для устного общения: ИСТОЧНИК (неограниченное число) — ИНФОРМАЦИЯ. А поскольку в случае соцмедиа источников может быть миллион, то и возникает миллион «правд».

Сегодня исследователи констатируют: «Назовите это дезинформацией, фейковыми новостями, мусорными новостями или сознательно распространяемым обманом, все это уже было с тех пор, как первый проточеловек прошептал первые злонамеренные сплетни. Однако современные технологии с их разработанной инфраструктурой для загрузки, комментирования, реагирования в виде лайков, передачи другим создали почти идеальную среду для манипуляции и насилия, которая, возможно, угрожает самому пониманию разделяемой правды»[792].

Кстати, тут может возникнуть вопрос, что, возможно, просто правда уже не нужна, раз ее статус так резко упал. Человек далекого прошлого отчаянно нуждался в правде, будучи совершенно незащищенным, и одну из таких правд-защит ему дала религия. Сегодняшний человек чувствует себя достаточно защищенным, чтобы погружаться в фэнтези и не искать правды.

Более того, исследования активно подтверждают то, что неправда распространяется в социальных сетях гораздо лучше правды. И это может нам говорить о том, что она нужнее, поскольку неправда распространяется быстрее именно благодаря пользователям.

Объяснение этому исследователи видят таким: «Социальные медиа трансформировали способы оперирования с новостями и политическим контентом, предоставив пользователям возможность создавать и передавать новости[…]. Интернет-контент может свободно двигаться с одного конца земли на другой. Каждый с клавиатурой или смартфоном может стать издателем, создавая и делясь контентом и информацией с любыми пользователями вне зависимости от географических расстояний. Микроблогерство и журналистика граждан, возникшие благодаря свободному потоку информации, несут важное и позитивное влияние на свободу слова и демократию, поскольку традиционные медиа и телевидение более не имеют монополии на новости и информацию о политике»[793].