Но попавшая в кровь отрава сделала свое черное дело через часы, ее жертвы умирали в страшных мучениях. Но успели поведать Нумерсу о своем злосчастном любопытстве и о том, что футляр для письма Лиза подменила, чтоб нечаянно и государь об него не порезался.

Как тут не выть! Все четыре его женщины смерть от него собой отвели. Четыре уже были – вещая ведьма. Осталась пятая – но о ней ни слуху ни духу. Кто она? Даже имени неизвестно. Как бы эти сутки пережить – и все, дальше семьдесят лет жизни будет. Правда, цифра была такой значительной, что у него в голове не укладывалась. Столько не живут…

Петр вышел во двор – стало совсем светло. Перед гостиницей колыхалась большая толпа лакеев и слуг, его людей, свитских из Ораниенбаума. Там что-то происходило, дико кричали, и Петр направился туда быстрым шагом. Казаки расчистили от людишек дорогу, и перед императором открылось кошмарное по своей сути зрелище.

– Это не я!!! Я не убивал! У меня его выкрали! День назад, вчера! Помилосердствуйте! У-у!!!

На земле извивался и подвывал во весь голос в кровь нещадно избитый слуга, а Девиер крутился вокруг него и без передыха пинал ботфортами. Рядом валялся знакомый стилет.

Толпа, собравшаяся кругом, сама бы кинулась на жертву и, будь ее воля, растерзала бы на кусочки, но обнаженные шпаги и тесаки голштинцев сдерживали ее пробудившийся звериный инстинкт.

– Молчать! Всем стоять!!!

От бешеного рева императора все застыли, будто увидели перед собой ожившую горгону Медузу из древнегреческого кошмара и в единый миг разом окаменели. Только слуга подполз к его ногам, обнял их крепко и заканючил:

– Это не я, государь, не я это! Не убивал я… Украли его у меня… Не я…

– Молчать!

Петр рывком поднял избитого и заглянул в плачущие глаза. И тут же отбросил в сторону бедного лакея – тоже мне, нашли стрелочника. Самое большое зверство, на которое он способен, это нарезать краковской колбасы.

Петр встречался с такой породой – от вида крови им дурно становится и глаза тусклой пленкой покрываются. Природа хорошо позаботилась, и от убийства преграду надежную в таких людях поставила.

– Да он убийца, государь! – взвыл Девиер, и от этого крика Петра захлестнула горячая волна бешенства.

Ах ты, сутяга, смертный прыщ, устроил представление, работать не умеет. И еще пререкается, козел безрогий!

– На! – От мощного удара в челюсть генерала Девиера свалило в пыль. Петр тряхнул ушибленным кулаком и в бессилии решил сам начать следствие. Он в ярости схватил первого попавшегося лакея за грудки:

– Ты меня отравить хотел?! – рык императора привел лакея в ужас.

– Не я, государь, богом клянусь!

– Может, ты и есть отравитель?! – второй схваченный, тщедушный, аж заикаться стал от безумного страха.

– Не, ик, я, ик, – взмолилась жертва царского следствия.

– Ты мне отраву подсунул? – палец императора уткнулся в грудь третьего слуги.

– Не я это сделал, государь… – побледнел тот.

И Петр повернулся к четвертой жертве.

– Я не делал, не я это… – лепет был ответом императору, и он хотел было ткнуть в пятого, но тут сам остолбенел.

«Боже милостивый! Все как люди, а у того, предыдущего, будто легкий дымок со словами вырвался. Господи! Сон, святой старец, и ложь – «будто липкий туман». Не может быть такого. Надо проверить!»

Петр снова повернулся к третьему слуге и зловеще улыбнулся. Тот побледнел еще больше, а руки заходили ходуном.

– Кто тебе приказал меня отравить?! – чеканя каждое слово, Петр пристально заглянул камердинеру в объятые ужасом глаза. Он узнал гаденыша – тот был в зале в ту первую ночь.

– Не я это, не я!!! – в диком ужасе взвыл лакей, а изо рта вместе со словами липкий туман потянулся.

– Говори правду, падла! Душу вытащу! Говори!!! – Петр сдавил пальцами бровь, и слуга взвыл. Тогда он ткнул его пальцем в нервный узел, и дикий вопль раздался:

– То граф Кирилл Григорьевич приказал, я не мог ослушаться! И свечи мне от него передали! Прости, государь! Бес попутал! – Вопль иуды прогремел для Петра триумфальными фанфарами…

– Вот так надо, генерал! – небрежно бросил Петр остолбеневшему, как и все окружающие их люди, Девиеру. – Теперь допрашивай эту сволочь! Всего выпотроши, до донышка!

Петр с яростью посмотрел на толпу, те попятились. И тут его как обожгло – побледневший адъютант, стоявший с краю, был ему явно знаком. Это был тот самый князь, что ткнул его во сне вилкой в живот. И в памяти тут же стали услужливо перелистываться страницы однажды прочитанного им, точно останавливаясь на нужных местах…

Князь Федор Барятинский, его флигель-адъютант, мог бы стать еще и одним из будущих убийц императора Петра Федоровича в Ропше. Это он вчера и сегодня рядом крутился, и в бане князь тоже был.

И однажды прочитанные строки вспомнились – встретившись с князем после ропшинского убийства, один из мемуаристов прямо спросил, почему Федор принял участие в столь сомнительном и грязном деле.

– Что делать, мой милый? – с улыбкой, довольно непринужденно заявил князь. – Ведь у меня столь много долгов накопилось…

Со страшным оскалом на лице Петр медленно пошел на него – перед ним расступались. Будто ток пробежал по собравшейся толпе, все вздрогнули и уставились на князя.

Лицо Барятинского стало белее мела, черты исказил ужас, он, как кролик смотрит на удава, взирал на приближающегося императора. Руки заходили ходуном, и нервы князя не выдержали – он взвизгнул и бросился бежать. Куда там – кто-то подставил подножку, и князь, нелепо взмахнув руками, как куропатка крыльями, пропахал носом дорожную пыль.

И на него сразу же навалилась охрана, вывернули за спину руки, обезоружили. Подняли на ноги, наскоро обыскали и подвели к Петру.

– Где яд остатний прячешь?

Задав вопрос, он без промедления сделал адъютанту «слоника» – открытыми ковшиками ладоней хлопнул предателя по ушам. Тот взвыл…

– Говори, сука!!! – И палец сильно надавил за ухом. Новый вопль был еще громче предыдущего.

– В сундуке лежит… Там, в свертке, щепотка малая… – в помертвевших глазах князя стояли слезы и ледяной глыбой застыл животный ужас. Петр харкнул ему в лицо и холодно бросил Девиеру:

– Выбить из них все! Даю только три часа! Не сможешь – повешу и тебя, и твоих людей! Мне бездельники ни к чему! Что уставились на меня, заняться нечем?!

Через несколько секунд двор опустел, собравшиеся люди растворились, как бесплотные духи. Остались только охрана и адъютанты. Казаки бдительно зыркали по сторонам, а на лицах всех офицеров застыла злобная гримаса. И попадись им сейчас в руки князь Барятинский – в один миг разорвали бы предателя и отравителя голыми руками…

– Все, господа! Мы выступаем на Петергоф немедленно. В этом деле пора ставить точку. Трубите поход!