– Какое чувство?

– То-то и оно, что я не могу выразить его словами. Ну, во-первых, мне страшно, хотя, конечно, это глупо…

– Ничего не глупо. В этом доме не одна вы чувствуете страх.

– Да, но это не обычный страх. Я чего-то боюсь, но не знаю, чего именно. А эта кровать будто держит меня в тисках, сковывает по рукам и ногам. Мне почему-то кажется, что надвигается что-то ужасное. Ну разве это не глупо? Просто нервы разыгрались, и все. Наверно, поэтому у меня болит живот. Это началось, когда вы принесли ананас.

– Вы поэтому не стали его есть?

– Нет. Не думаю. Точно не поэтому. Просто на меня накатывает, а потом проходит… Ну, не знаю, как объяснить!

А потом последовал возглас, который лучше любых слов объяснил ее ощущения:

– Эта кровать какая-то жуткая!

– Тогда зачем в ней оставаться? Я помогу вам переселиться в кресло.

Джесси нахмурилась.

– Но, мисс Кэррингтон, ведь это все несерьезно, правда?

– Какая разница, серьезно или несерьезно…

– Очень даже большая! Во всяком случае, для меня. Вообще-то я трусиха, не то что вы, но стараюсь не показывать вида. Просто не обращаю внимания, раз уж так устроена. Когда я нервничаю, ну, например, на премьерах, хотя чего мне бояться в хоре, тогда я говорю себе: «Не будь мокрой курицей». А если меня не успокить, то пойду вразнос. Такая уж я уродилась.

– Мне вы, мисс Нойес, нравитесь такой, какая есть. Что бы там ни было с этой кроватью, я вас оттуда заберу – «такая уж я уродилась!» – решительно произнесла Лидия.

В комнате стояло большое мягкое кресло. Через минуту Джесси уже сидела в нем, укрытая покрывалом. Лидия помогла ей перебраться туда, хотя Джесси клялась, что нога уже почти не болит.

– Вы такая добрая – всем стараетесь помочь, – растроганно произнесла хористка.

– Не совсем верно. Вот мистер Томсон явно нуждается в помощи, а я до сих пор его не проведала. Вы не возражаете, если я вас оставлю и пойду посмотрю, как он там?

– Идите-идите.

Лидия выбежала из комнаты. Что побудило ее бежать и почему она вдруг так забеспокоилась, девушка объяснить не могла. Ну не принимать же всерьез фантазии Джесси по поводу кровати…

Дверь в комнату Томсона находилась чуть дальше по коридору. Лидия постучала. Не получив ответа, она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Кровать была пуста, на полу было разбросано постельное белье.

Даже с нормальной температурой Роберт Томсон жил в мире фантазий, пытаясь скрасить ими свое убогое существование или смягчить удары судьбы. Реальная жизнь, скучная и лишенная событий, ничуть не занимала его. И когда он, стараясь не огорчать клиентов, вписывал в бухгалтерские книги ничего не значащие цифры или выслушивал нудные причитания своей тетушки, его ум был занят утешительными вымыслами, призванными приукрасить серую действительность или вообще скрыться от нее.

Иногда, корпя над гроссбухами, Томсон воображал себя гением, сумевшим подняться с нижней ступеньки на самый верх. «Никто и представить себе не мог, что сэр Роберт, скромный молодой человек, работавший в подвальной конторе, станет Лордом Адмиралтейства». Выслушивая свою тетку, он представлял себя добрым самаритянином, пользующимся особым благоволением Господа. Но чаще убегал от действительности, предпочитая более простые и приземленные подвиги. Томсон не искал славы, он жаждал понимания и любви окружающих. Поэтому в своих мечтах Роберт чаще всего фланировал с прекрасными дамами или же приводил их в чувство после авиационных катастроф. Говоря в конторе по телефону, он мог одновременно спасать ребенка, упавшего со скалы. Но главной его отрадой были авиационные катастрофы.

Все это при нормальной температуре. Когда же она существенно повышалась, его воображение разыгрывалось сверх всякой меры. Оно быстро завладевало его умом, распоряжалось им с безжалостной бесцеремонностью, глумливо вопрошая разгоряченный мозг: «Хочешь поразвлечься? Сейчас получишь по полной». Правда, развлечение не всегда бывало приятным.

Воображение взыграло сразу же после того, как Лидия проводила Томсона наверх. Участие столь красивой девушки усугубило его лихорадочное состояние. Когда она ушла, оставив Томсона распростертым на кровати, он погрузился в забытье, полное чудесных запахов и красок. Закрыв глаза, он наслаждался волшебным калейдоскопом, который непостижимым образом складывался в одно и то же лицо. Даже открывая глаза, он видел перед собой все ту же волнующую картину, правда, слегка подпорченную посторонними предметами – кроватью, спинкой кресла, слегка колыхающимися шторами – на самом деле они были неподвижны, – пижамой, висящей на крючке. Эти прозаические объекты словно старались вырвать его из зыбкого мира наслаждений, возвращая к безрадостной действительности.

Но было кое-что еще, мешавшее погрузиться в мир безудержных фантазий. Смутное ощущение, о котором никто не знал, кроме него самого. Оно забрезжило в тот момент, когда из полузабытья он возвратился к суровой реальности. Чувство полного одиночества.

Оно было невыносимо. Лежать здесь одному, осознавая свое бессилие, в то время как он жаждал быть полезным. Томсон чувствовал себя вычеркнутым из жизни, а ему так хотелось дружеского участия.

– Не буду я здесь валяться! – пробормотал он. – Я отлично себя чувствую, только немного жарко. Пойду спущусь вниз.

Томсон приподнялся и сел. Все вокруг почему-то закачалось. Он откинул простыню, которая тоже вибрировала, как и рука, которая ее держала. Потом спустил ноги на пол.

Оторвавшись от кровати, Томсон заковылял к двери. На полпути он остановился – что-то толкнуло его в грудь. Роберт тщетно попытался найти опору, но пол ушел из-под ног, и он упал. Собрав последние силы, бедняга дополз до кровати…

– Почему ты опоздал? – спросила его тетка.

От станции к ее дому они ехали на слонах.

– Из-за снега, – объяснил Томсон.

– Люди всегда находят предлоги, чтобы оправдать свое невнимание ко мне, – обиженно произнесла тетка.

– Но поезд действительно застрял в снегу.

– А здесь никакого снега не было. Видишь, как солнце светит. Я не собираюсь оставлять наследство тем, кто мной пренебрегает.

– Неужели вы думаете, что я навещаю вас из-за денег?

– Конечно, а из-за чего же еще? Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? До меня тебе дела нет, ты только до смерти боишься, что я об этом догадаюсь. А я вот догадалась, и теперь не жди, что тебе что-нибудь оставлю. Все завещаю своим слонам.

Доехав до дома, они спешились, и слоны отправились в слоновник. Доставая из кармана ключ, тетка заявила:

– Я собиралась подарить тебе на Рождество двадцать тысяч фунтов, но теперь ты получишь только галстук. Так что попрощайся с денежками. Знаешь, на сколько ты опоздал? На целую неделю. Уже новый год наступил. Интересно, что скажут о тебе на службе.