Найджел лихорадочно искал нужные слова.

– Любовь – это искусство, которому нужно учиться, Фрэнсис, и познавать его не из книг и картин. Здесь главное – чувство. А ты что думала? Что, будучи девственницей, в первый же раз достигнешь оргазма? Или даже во второй или в третий раз? Некоторым женщинам требуется много времени, чтобы научиться этому. Почему ты думаешь, что у тебя все получится сразу?

Фрэнсис встала. Ее ноги белели в сумерках.

– Увы, вероятно, я рождена под другой звездой. Я была уверена, что тех картинок в гареме будет достаточно для любого. Но, несмотря на усвоенные уроки, я оказалась неспособной ученицей.

– Ну, не знаю, – сказал он. – А что это была за ерунда насчет деревьев?

– Это разновидности объятий. – Фрэнсис завернулась в накидку. Он видел, что девушка все еще пытается спрятаться от него. – Когда женщина ставит ногу на ногу мужчины, а другой ногой обнимает его, при этом вздыхая и воркуя, это называется карабкаться на дерево. – Она завязала пояс. – А если женщина обвивается вокруг мужчины, как лиана, и издает звуки: «сат, сат», – это называется джатавештитака, объятие лианы.

Их глаза встретились. Внезапно до нее дошло, как нелепо все это звучит по-английски.

– Правда? – сухо переспросил он. – Сат, сат?

Она расхохоталась. Согнувшись пополам и придерживая пальцами свою накидку, она задыхалась от смеха.

– Каждому движению должен соответствовать определенный звук, – выдохнула она. – Восемь разновидностей крика. Но я забыла! Я вздыхала, но забыла, что нужно ворковать!

Он специально смешил ее, разыгрывая удивление.

– Ты должна думать о подходящих звуках?

Хватая ртом воздух, она в промежутках между фразами сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять неожиданную вспышку веселья.

– Но еще говорят… что страсть ломает все правила… это стихия… непредсказуемая, как сны. Ее сравнивают… с лошадью.

– О Боже! – в отчаянии воскликнул он. – Кто же, черт побери, из нас лошадь? А кто наездник?

– Нет, нет. Само действие – оно как лошадь, несущаяся вскачь, не разбирая препятствий. У тебя ведь примерно такие ощущения, правда?

Бог мой, он никогда об этом даже не задумывался, не говоря уже о том, чтобы попытаться выразить свои ощущения словами. Что он чувствовал в момент оргазма? Одной мысли об этом хватило, чтобы он вновь возбудился. Найджел протянул руку и поймал ее пальцы. Она опустилась на подушки возле него, и ее смех, граничащий с истерикой, утих.

– Я не знаю… возможно, это похоже на медитацию, которой ты меня научила. Устраняешься и позволяешь всему идти своим чередом. Ты должна перестать сопротивляться и довериться своим чувствам.

– Но я не могу, – ответила Фрэнсис. – Я не могу довериться чувствам.

Он набросил на нее простыню и обнял.

– Ты можешь все, чего жаждет твое сердце, но сейчас мы должны спать. Если нам повезет, то завтра будет длинный день.

– Повезет?

– Удача, – тихо сказал он, – нужна во всем.

Она легла рядом и позволила поцеловать себя в губы. Когда она наконец заснула, Найджел взглянул на темный потолок и с горькой иронией подумал, что если он завтра умрет, то унесет воспоминания обо всем этом с собой в могилу. А если ему суждено жить? Тогда он будет драться за нее. Каких бы усилий это ни стоило, каких бы ни потребовало жертв, он отыщет для Фрэнсис путь к покою или погибнет сам.

Фрэнсис проснулась от яркого света и вкусного запаха овсяных лепешек. Найджел уже встал. Еще не открывая глаз, она услышала, как он ходит по кухне. Значит, он пощадил ее. После поражения, случившегося ночью, он не делал новых попыток. Она села, обхватив себя руками. Наверное, она не такая, как другие женщины. Наверное, с ней что-то не так. «Камасутра» учит, что в любви наслаждение взаимно и что оно представляет ценность само по себе. Страсть возвышает любовников над их опытом и знаниями и возносит к священному экстазу. Она опозорила себя. И это не вина Найджела. Почти до самого конца он заставлял ее испытывать такое острое наслаждение, что она едва не теряла сознание. Почему же она вдруг сделалась холодна, как будто кровь в ее жилах превратилась в лед?

Она обвиняла его в двуличии, а сама была насквозь искусственной, лишенной души, похожей на раскрашенную куклу. Желание измениться, стать другой жгло ее огнем. Что она могла предложить этому великолепному мужчине, кроме холодности и лжи? Она не знала, как смотреть ему в глаза. Но он помог ей, начав утро с шутки, чтобы она смогла выбраться из их импровизированной кровати и присоединиться к нему за завтраком. Потом он снова пошутил, и она смогла принять предложенный дружеский тон и отвлечься на время от мучивших ее мыслей.

Едва они успели отставить чашки, как сквозь железную решетку под потолком до них донесся стук копыт.

– Ага, – сказал Найджел. – Казнь будет не на рассвете, но и не слишком поздно. Как ты думаешь, Фрэнсис, мне следует спасти свою жалкую шкуру и перейти на службу к Наполеону или благородно пожертвовать ею во имя Англии?

– Боюсь, Катрин сначала сдерет с тебя шкуру, а потом предоставит право выбора, – ответила Фрэнсис. – Хотя я бы предпочла сохранить тебя в целости, просто чтобы позлить ее.

– А я не уверен, что у меня будет выбор! – рассмеялся он.

– В таком случае что я буду делать с твоей шкурой? – усмехнулась она.

– Разумеется, следует выдубить ее, если только Катрин не задумала сделать то же самое.

Из коридора донеслись звуки шагов. Засовы с грохотом откинулись, скрипнул дверной замок. Фрэнсис боролась с подступавшим отчаянием.

– И сделать из нее кошельки для мелочи?

– Не бойся, Фрэнсис, – сказал Найджел и быстро поцеловал ее. – Садись за стол и не двигайся с места, что бы ни случилось. Обещай мне!

Ей хотелось закричать, встряхнуть его! Но она видела страх в его глазах. Не за себя – за нее. Если она не послушается, то отвлечет его и, может быть, даже подвергнет опасности. Фрэнсис сделала глубокий вдох и села.

– Обещаю, – твердо сказала она. – Я не буду вмешиваться.

Она едва сдерживала рыдания.

Найджел знал, что может верить ей. Слава Богу! Дверь со стуком открылась, впустив Катрин и ее подручных. Все были вооружены. Лэнс не появлялся. Проклятие! Что бы ни задумала Катрин, Лэнс сдерживал бы ее необузданные порывы. В конце концов, ей еще не полностью удалось поработить его. Если бы она зашла слишком далеко, то могла бы даже настроить Лэнса против себя. Но в его отсутствие эту женщину ничто не сдерживало.

– Что я вижу? – воскликнул он. – Где же дыба и кнут, Катрин? Ах нет, вот твой милый маленький пистолетик и нож.

– Ты специально дразнишь меня? – Она взмахнула пистолетом.