в отместку тоже съели. А варианта всего два: либо огурцы скинулись, устав от зелёных смертей в самом расцвете сил, либо пирожки в начале деревни кафе Егорка пекли с начинкой из всего, что поблизости бегало.

Вставив вилку в консервы, Стасян задумался над превратностями жизни и уже за стол собирался присесть. Да тут в дверь требовательно постучали.

Крановщик как был в халате на голое тело, так к глазку и подошёл осторожно. Глянул. А там девушка стоит невысокая в очках с толстыми линзами. И с другой женщиной на периферии разговаривает. Обе на вид молодые, в пальто, берете и шапке. Но та, что в берете, посуровей на вид, да и таз покрупнее. Устойчивее по жизни, вроде как. А молодую как ветром шатает. Бледная. Зато кожа – кровь с молоком. Такие рыжие хоть и сгорают на сенокосе первыми и потом сметаной мажутся, но зато говорят, в постели – огонь. А всё потому, что в теньке сил набираются.

Стасян, не будь дураком, через плечо только трижды сплюнул тихонько. И уже собирался вернуться за стол и откушать как следует, забыв про обеих разом. Всё-таки все проблемы в жизни от женщин. Особенно от молодых и красивых.

Надо просто сесть, поесть, и ни о чём не думать. Разве только о том, полить ли кетчупом обед? Воняет, хоть нос зажимай. Может кошки всё-таки отупели и уже собаки правят миром, не привлекая внимание человечества?

Но додумать не дали. В дверь снова застучали. И девушка рыжая, да молодая даже сама в глазок заглянула, отчего их глазища на миг встретились.

В сердце как кольнуло!

Глазок тот глаз увеличил в разы, ещё очки добавили резкости. Отчего Стасян на радужную оболочку на миг посмотрел и от удивления её глубины «ой!» сказал.

Сказал только как следует. По-мужски.

По ту сторону, конечно, услышали. И давай снова стучать. Стучат и стучат. И не помогает большая толстая дверь ничуть. Потому что дверь-то поставили, а про звукоизоляцию по периметру забыли. Даже порог плохо замазан. Сквозит из всех щелей.

Понимая, что скрываться дальше бесполезно, Стасян пожал плечами и дверь ту распахнул. Всё равно ключей нет и замков внутренних не предусмотрено. За ручку дёрнут если – сами зайдут. Боря с ключами ушёл. Замки бесполезны.

– Ой, здравствуйте, – раздалось от девушки в шапке сразу.

Той, которой в душу заглянул. Ведь глаза – это зеркало души. Даже если то зеркало запотело или брагой залито, не важно. Классики херни не скажут, да и дизлайка им давно не поставить.

– Хай, – почему-то ответил Стасян, как владелец евро и остро пожалел, что луком не заел. Изо рта как из помойки пахнуло. А всё долбанная подлива в консервах. Такую и не всякий чеснок перебьёт.

– А вы верите в бога? – продолжила она, улыбнувшись и поближе к груди книгу объёмную прижимая вместо респиратора. Очки только поправила на переносице. Не запотевшие, но лоб взмок от духа. А может и от нервов. Всё-таки женщины – существа загадочные. Таинственные даже. И мама точно говорила, что любят таких же мужчин.

Потому Стасян как стоял в халате с кошачьими консервами в руках, так и застыл. Человек-загадка. Ничего не изменилось внешне. Член только из-под края халата сначала торчать начал, потом даже топорщится вздумал. Уж больно девушка хорошая. А то из ласки по жизни только кошки. Да и тех самих гладить приходится. А как когти выпустят в ответ, так уже бой вместо прелюдии получается.

Но Станислав, как его метко называла мама, когда лицо зелёнкой мазала, кошек любил не панинской любовью, а простой, человеческой. И точно знал, что если девушки в старости котов заводят, то он наверняка умрёт с кошкой в обнимку.

Эта шерстяная шкура ведь даже скорую не вызовет. Еще и возмущаться начнёт, что не покормил по причине смерти скоропостижной.

Но решив, что до старости прям тянуть не стоит, (сердце уже сейчас из груди выпрыгивало), Стасян консервами лоб почесал и ответил вполне по-философски, но почему-то с акцентом:

– Не важно, верю ли я в бога. Главное, чтобы он верил в меня, – добавил он с заточкой аристократа, получившего по роже лопатой, оттопырив при этом мизинчик на вилке и удерживая кус чего-то похожего на мясо.

Всё-таки у него кот «британец» был. По матери. Ну а что по отцу – дворовый, так кто об этом знал? Хвост пушистый, репейники собирает и хватит на этом играть в родословную. Если про человека говорят – «главное, чтобы человек был хороший». То котику и этого не нужно. Он просто может быть. Как факт.

Глаза девушки тут же округлились. То ли богохульника увидела, то ли халат топорщится начал очень явно. А может и британцы ещё удивляли. Что страшные все как смерть с зубами словно в центрифуге побывавшими – это одно. А что на районе поселились на территории секты свидетелей последних дней старейшины Алагаморова – совсем другое.

Бизнес есть бизнес.

Женщина в берете так сразу из-за двери выскочила, перестав соседей в глазок разглядывать, как бесперспективных. Унюхав сюрстрёмминг и заслышав акцент, она тут же решившись напомнить напарнице, что понаглее надо быть с такими людьми. Всё-таки иностранцы. Это свои – олухи. Улыбнёшься такому, он и растает. Но итог один - всё равно все в аду сгорят, кто не из их общины.

А пока не сгорели все, кого старейшина не целует наедине при причастии, и доживают последние деньки охламоны, истинной веры не познавшие, нервируя членов общины, ухо востро надо держать со всеми.

Но аналитика старшей по паре работала как